И вытащили, и в парке
Всадили в висок кастет.
Шепнул он в ответ цыганке:
«Много счастливых лет…»
И мёртвого долго било
Бутсами сволочьё,
А всем интересно было
На тело глядеть ничьё.
Глаза его так отверсто
Вливались в небесный свод,
И праздновал вирус зверства
Удавшийся свой налёт.
К чему утешаться ложью!
Как пыль с чердака в матрас,
Сквозь толстую нашу кожу
Он проникает в нас.
Прозревшие чрезвычайно,
Сопливые малыши,
Мы рано узнали «тайну»,
Что «нет в телесе души».
На знании том и вырос
В век атома и орбит
Убийственный этот вирус,
Души обезьяний СПИД.
Ни духа нам нет, ни буквы
И все небеса пусты,
И ходят по свету куклы,
И жгут над собой мосты.
Ни в шутку и ни серьёзно
Живём, по делам спеша,
И как бы не вспомнить поздно,
Что в теле была душа!
…А в Смутный год возвысилось хамьё.
Провозгласив всеобщее ничьё,
Оно, свою победу торжествуя
И силу вертухайную почуя,
Воздело свиномордие своё.
И, где сияли храмы, – там гнильё,
Где колосились нивы, – там быльё,
Где расцветали сёла, – строй в ружьё
Да за «колючкой» – зэчное рваньё,
Да воровское грает вороньё.
Играя в «классы», наточив копьё,
Всемирный бой затеяло хамьё,
И миллионы нерасцветших жизней,
Забытых, не помянутых на тризне,
Вмиг обратились в пепел и смольё.
Но свои классы есть и у хамья
(Да, собственно, о том и речь моя):
Одно хамьё доносы лихо строчит,
Другое всё великое порочит,
А третье строит «планов громадьё»,
Прекрасно зная: все они – враньё.
Но после возвышения хамья
Нет прежних нот и в песне соловья…
Волшебная палочка в куче ненужных вещей
У старой хозяйки лежала забыто в сарае.
Её обронил где-то разгорячённый Кощей,
С Иваном Царевичем будучи в страшном раздрае.
Пруток приглянувшийся долго хранила она:
Подвязывала помидоры в подворном масштабе,
Да вот постарела, и стала теперь не нужна
Для дел огородных волшебная палочка бабе.
Не знала она, что за сила была в том прутке;
Не ягоды зрели на стеблях – природы шедевры
В ответ на молитву, и в тихом, слепом закутке
Хозяйка из сочных томатов крутила консервы.
Свозить урожай помогала лихая родня,
Что вся в один день, как большая и шумная стая,
Слеталась на грядки, и было им день ото дня
Всё радостней жить, подкрепляясь и приобретая.
Но в спину вступило и крайний приблизился срок,
Никто из родных не помог заготовить рассаду,
И еле вставала, больная, не чувствуя ног,
И с горькой бессонницей бабе уж не было сладу.
Детей и внучат вспоминала она по ночам,
И всё сокрушалась: как жить будут новую зиму?
Вот силы рукам бы и света угасшим очам,
Тогда бы опять собрались помидоры в корзину!
Но, видно, мечта была эта не слишком светла,
Чтоб в жизнь воплотиться,
в костре одиноко сгорая…
Волшебная палочка сделала всё, что могла,
Оставшись забытой в гнилом деревенском сарае.
Есть город на свете – он вечен, как мир
(Пусть скажут иные: «Бред!»).
Там дружат барокко, модерн и ампир —
Город Минувших Лет1.
Там рок и романсы, любовь и наган,
Компьютер и сабель звон…
Однажды поставил я свой чемодан
На пыльный его перрон.
Нет, я не историк, и не на семестр
К студентам сюда попал.
Состав не встречал духовой оркестр,
И был полупуст вокзал.
Я вышел на площадь, забрался в такси.
Водитель спросил: «Куда?..»
А я отвечал: «Слушай, друг, отвези
В Несбывшиеся Года».
«Такого я адреса здесь не встречал, —
Водитель буркнул в ответ. —
Здесь не намалёванный твой идеал,
А Город Минувших Лет».
«Ну, что ж, давай в 19-й год,
