— Даша, переоденься и иди в вип-ку.
Карина зовет. Единственная из танцовщиц, которая не мечтает меня удушить.
— Зачем?
— Крутой ждет тебя.
Я одновременно радуюсь и пугаюсь, а еще наш разговор слышит Кира, которая не может скрыть негодования.
Она наверняка думала, что сегодня Савелий Романович ее позовет на приват, но он позвал меня, и я не знаю, радоваться мне этому или плакать.
***
— Добрый вечер, Савелий Романович.
— Виделись, Даша.
Даша. Крутой запомнил мое имя, и почему-то я дико радуюсь от этого. Улыбаюсь ему, как дура.
Алло, вообще-то, это он час назад невинного человека куда-то сбагрил, и сидит теперь как ни в чем не бывало, курит сигару.
Сглатываю, я уже в красивом костюме, обтягивающем фигуру, точно вторая кожа. Длинные рукава, спина и грудь закрыты. Я выбрала этот наряд специально, чтобы хоть немного сохранить что-то свое, не отдавать, не показывать все.
Подхожу ближе. Его взгляд обжигает, ощупывает словно щупальцами. Становится стыдно, второго такого позора у шеста я не переживу.
У Савелия Романовича расстегнута на верхние пуговки рубашка. Вижу, как пульсирует вена на его шее, как он размеренно дышит, отчего его широкая грудная клетка поднимается. И еще на лицо его суворове пялюсь, на широкие плечи, на сильные руки, и крепкие ноги, обтянутые брюками.
Стыд мой куда-то ушел, и я бесстыже разглядываю этого мужчину, чувствуя, как пылают щеки. Боже, он мне в отцы вообще-то годится, а я как пьяная стала. Неделю Крутого не видела, я думала прошло, но нет. Почему-то не проходит.
— Нравится?
— Ага… то есть, нет! Вы мне не нравитесь!
Судорожно мотаю головой, а Крутой только усмехается. Его большой рот растягивается в улыбке. Белоснежные зубы, острые клыки как у хищника, опасный темный взгляд из-под лба.
Снова смотрит, как на глупую овечку, на которую в любой момент готов напасть. Лев, царь зверей, хищник. Такой загрызет и дальше пойдет, мама.
Хм, а какой Савелий Романович без одежды? Ну ПРОСТО интересно!
А ЧТО такого? Ох, мамочка, ну почему у меня сводит низ живота, когда Савелий Романович близко? Меня всю лихорадит, между ног аж печет, и при этом я знаю, что он очень опасный человек.
Так, Даша — дыши! Ну что за идиотские мысли?! Собралась, амазонка, ну же! Где твои тормоза, где буйки, где шлюпки?! Дайте хоть одну, хоть дырявую и без весла…
— Вы меня хотели видеть. Я здесь.
Переминаюсь с ноги на ногу. Савелий Романович закуривает, откидывается на кресле. Он устал. Я вижу в нем это. Наверное, устал девушек раздаривать за целый день.
— Потанцуй для меня.
— Хорошо.
Спорить с ним я не решаюсь. Поднимаюсь на небольшую сцену и исполняю несколько движений, которые уже успела выучить и отрепетировать за эти дни.
Крутой смотрит. Молча. Не отводя от меня взгляда. На этот раз более пристально и без насмешки.
В какой-то момент я понимаю, что ему нравится, и начинаю стараться сильнее. Двигаюсь плавно как кошка, мне льстит, что ОН смотрит на меня. На одну только меня, не знаю… меня это будоражит. Заставляет чувствовать себя какой-то особенной.
— Хватит.
Глухо отвечает, а после коротко хлопает ладонью по колену.
— Ко мне.
Сцепляю зубы. Как у Тузику обращается. Слезаю со сцены, подхожу к нему.
— Так обычно собачек зовут.
— Если я захочу, ты будешь моей сукой. И лаять будешь, и прыгать на задних лапках.
Власть, Крутой в себе уверен, даже слишком. Господь бог прямо во плоти. Он себя любит, и еще раздражен почему-то, я вижу, что рубашка на нем едва ли не трещит от напряжения.
