Только когда стихает ее ворчание, я замечаю, что прижимаю Пинкодика к себе. Мою маленькую, как пинкод от карты, девочку. Взбалмошную, дикую и донельзя наивную. И сейчас она не отталкивает меня. Бери и целуй!
— Вась, — шепчу ее имя, как когда-то, губами прильнув к ее мокрым волосам, — он тебя не заслуживает.
— Оставь эту ботву при себе, Арс, — отвечает она, тоже назвав меня, как в старые добрые.
Только почему-то в груди колет. Не получается у нас сократить с каждым днем увеличивающееся между нами расстояние. Ведь оно размером с пропасть. А тот хлипкий мостик, что однажды нам удалось построить, не выдержал даже легкого ветерка.
— Я заставлю его страдать и фанатеть от меня. Не с тобой, значит — без тебя.
Без меня — значит без контроля. Не вернулся бы я на день раньше, и ты уже размазывала бы по щекам горькие слезы, а Борзый заряжал бы мое ружье с целью прострелить им мой же зад. Ведь я взялся нести за тебя ответственность. Если хоть один ублюдок тебя пальцем тронет, шкуру спустят сначала с меня, а уже потом с него.
— Учти, Арсюшенька, — говорила мне Ульяна Филипповна, дорогая мама Пинкодика, — Васька у меня неваляшка. Если какой гад похотливо глянет — смело зубы выбивай. Скажешь, я разрешила.
И что на выхлопе? Тому гаду, который не только похотливо глянул, но и совратил эту неваляшку, я и зубы целыми оставил, и репутацию, и свободу. А его не мешало бы подвесить за одно место.
Пинкодик отстраняется от меня, поднимает лицо и прямолинейно спрашивает:
— Так ты поможешь мне?
— Помогу, — отвечаю непроницаемо.
Конечно же, ягодка моя, я тебе помогу. Только не Цукермана в тебя влюбить, а тебя — в меня!
Улыбнувшись собственной идее, киваю и тянусь к полке.
— Какой, говоришь, шампунь полезен?
— Тебе уже ничто не поможет, — подшучивает она, отжимая полотенце и вешая его на мое плечо.
— Да? Ты тоже считаешь, что я безобразно хорош без всей этой мишуры типа экстракта эвкалипта, активного угля и можжевельника?
— Ты настолько хорош, что в мире нет девушки, достойной тебя, — мурлыкает она, подтянувшись на носках и губами коснувшись моей щетинистой щеки.
Буквально застав меня врасплох, пользуется этим моментом, а уже через секунду выдавливает на мои волосы полфлакона какой-то арбузно-дынной радости. Засмеявшись, выскакивает из душевой, пока я интенсивно смываю с себя нескончаемую пену.
— Пинкодик! — реву, превращаясь в воздушное облако.
— Не кипятись, Бар-р-рсик, от этого шампуня не щиплет глазки, а еще он гипоаллергенный и сделает твои волосы мягкими и шелковистыми.
— Знаешь, я все же склонен к заряду бодрости и охлаждающему эффекту от моющих средств.
— Ну заряд бодрости ты точно получил. А охлаждающий эффект я тебе сейчас обеспечу.
Кое-как промываю глаза, и в этот момент напор воды слабеет. Переключаю смеситель, поворачиваю его. Задираю голову и получаю обещанную дозу охлаждающего эффекта. На меня обрушивается ледяной поток, вытолкнувший меня из кабинки. Прямо в пене.
— Крышка тебе, Пинкодик!
По мокрым следам вижу, что удрапала она вверх по лестнице, и пулей лечу за ней.
— Нет-нет-нет! — визжит, хохоча, когда я вламываюсь в комнату.
Выбегает на балкон, но не успевает закрыть дверь. Выскакиваю вслед за ней и хищной кошкой напираю. Забившись в угол, невинно моргает, как будто вообще не при делах.
— Весело тебе, да? — Руками упираюсь в перила, заблокировав эту мышку в ее углу. — Так давай отрываться на полную катушку. — Подхватываю ее сорок пять килограммов на руки и перекидываю через перила.
