— Ты всегда был милым, Арс, — хихикает она в манере золотой девочки — глупо и наигранно.
— Идем. — Он вводит эту куклу в комнату, и она тормозит, не сделав и двух шагов. — Вот познакомься. Это Василиса — моя палочка-выручалочка. А это Арина, — представляет он мне сей шедевр, — Серебрянская.
Пока я сканирую его подстилку взглядом, прикидывая, сколько она отвалила за силикон в буферах и губах-варениках, за шлифовку клюва, наращенные волосы, ресницы и ногти, и сколько стоит ее брендовое тряпье, она блуждает презрительным взглядом по мне. А что я? Без макияжа, с ядовито-розовой шевелюрой, полтора метра ростом, в старой пижаме не по размеру, да еще и на столе блины с индейкой, вместо ресторанного лобстера.
— Чудно, — хмыкает Серебрянская, повернувшись к Барсу. — Я надеюсь, она… — Она наманикюренными пальчиками берет его за ворот майки и, потянув на себя, остальное шепчет ему на ухо.
Барс не спускает с меня глаз, а меня мучает мизинец, который от злости болит все сильнее. Что она ему там нашептывает? Всякие гадости про меня? Поэтому он так коварно скалится?
Кивнув ей, он указывает на диван:
— Располагайся.
Продефилировав через всю комнату, Серебрянская усаживается на край дивана, кладет ногу на ногу, откидывает прядь волос за спину и достает из сумочки айфон в сверкающем бриллиантами чехле. А я опять о своем мизинце. Шмыгнув носом, трачу еще одну салфетку на слезы.
Барс уверенно проходит вдоль стола и подзывает меня:
— Иди-ка сюда.
— Можешь не объясняться! — Захожу вслед за ним в укромный уголок под лестницей и скрещиваю руки на груди. — Просто вызови такси — и я уеду. Правда, мне интересно, ты свою бабулю так же выставил бы за дверь? Все ради кекса с этой… с этой…
Барс резко хватает меня за локоть, разворачивает к себе спиной, прижимает к своей горячей груди и блокирует мои телодвижения. Носом склоняется к уху, звучно вдыхает мой запах и шепчет:
— Посмотри на нее.
— Че?
— На Серебрянскую, — уточняет шипяще.
И хотя мне не очень-то комфортно лопатками слушать биение его сердца, я собираюсь с мыслями и акцентирую внимание на его селфи-пустышке, фоткающейся с вытянутыми трубочкой губищами.
— Что ты видишь? — спрашивает вкрадчивым змеем-искусителем.
— Твою телку.
— Присмотрись. Что? Ты? Видишь?
Вздохнув и сосредоточившись, приглядываюсь к Серебрянской.
— Ну… Она ухоженная. Укладка, маникюр, мейкап. Она стильная. Модная… Но ведь она тупая как пробка!
— Она — это то, что нравится твоему Цукерману, — заявляет Барс, сотрясая опору у меня под ногами. — Блестящая снаружи и гнилая внутри. В ней нет ничего святого. Потаскуха. Зато у нее папа — депутат. Так что твой Алеша, скорее, женится на ней.
— Чем на мне? — Поворачиваю голову, фактически положив ее на плечо Барса. — Я же никто. Папа умер. Мама бухгалтерша. Я не разбираюсь в моде.
— Ему нужен фантик, — поясняет мне Барс. Его лицо снова неприлично близко. Дыхание касается моих губ, и я чувствую себя мошенницей, испытывая тягу к таким моментам. — Хочешь завоевать Цукермана, стань ею.
— Купить сиськи?
— Это я тебе не позволю, — улыбается он, крепче прижимая меня к себе. — У тебя свои огонь.
И мне вдруг становится до беспамятства хорошо в его объятиях.
— Так ты привел ее не на свидание? — наконец доходит до меня, и с плеч будто груз спадает.
— Нет, конечно, — смеется он. — Она же половая тряпка. Таких, как запаску, в списке контактов держат. Во всяком случае, уважающие себя парни, — гордо добавляет Барс. — Я же обещал тебе помочь завоевать Цукермана. Так вот твой первый шаг. Избавься от этого жуткого розового на голове, замути крутой маникюр, прошвырнись по магазинам.
