Вроде глупая деревенская девчонка, не выросшая из сказочных мечтаний о прекрасном принце, а в каждой своей черте таит нечто безудержно-манящее. Не девушка, а лавина. Сошла и уничтожила.
Визуальным натиском стираю с лица лыбящегося рядом типа ухмылку, и его раздевающий взгляд переключается с ножек Пинкодика на парня с листовками. Сообразительный. Сберег рубильник.
Расслабив пальцы своего кулака-выключателя, беру непутевую подружку под локоть и затаскиваю в торговый центр. Глубоко вдохнув вихревой поток ледяного кондиционера, остужаю башку и трезвею. Нельзя так ревновать. Иначе загонюсь.
— Барс, помедленней, — просит она, стойко претерпевая боль в пальце.
— Ты бы уже определилась, торопишься ты к по уши влюбленному в тебя Цукерману, или хочешь прожить долгую и счастливую жизнь.
— Себе свой совет посоветуй, — ворчит, насупившись.
— Я выбираю второе, — подмигиваю ей, улыбнувшись, но ее поразительно повышенное внимание уже цепляется за бутик женской одежды с яркой рекламной кампанией «Бомбические скидки на все летние модели». — Правильный выбор! — подсказываю ей. — Ты и так легко Цукерману достаешься. Не грех и сэкономить.
Цокнув языком, она нарочно идет в соседний бутик, пестрящий ценниками, от которых дыхание перехватывает. Но это полбеды. Пока Пинкодик расхаживает промеж стоек и подбирает наряды для примерки, сюда заявляется одна из моих бывших. Я этого клеща еле выдрал. Три дня с ней прокерогазил, и она заявила, что хочет от меня ребеночка. Шарахнула сильнее, чем двести двадцать.
Едва не дав дуба от инсульта, обогащенный опытом, я набрасываюсь со спины на Пинкодика, обхватываю ее талию руками и под ошалелый взгляд консультантши тащу это чудо вместе с кучей барахла в примерочные.
— Барс, ты рыбного супа объелся?! — взвизгивает она, когда я заталкиваю ее в кабинку и задергиваю шторку.
— Просто не терпится взглянуть на тебя вон в том платьице, — отвечаю, поглядывая на торговый зал через щелку.
— В зеленом?
— Ага, в нем самом.
— Тут нет зеленого платья! — вопит Пинкодик.
Разворачиваюсь к ней и ладонью зажимаю ее рот. Ее глаза вылезают из орбит, как только спиной касается угла. Все шмотки выпадают из рук, и она затаивает дыхание.
— Ты можешь хоть раз помолчать? — спрашиваю глухо.
Покивав, она один раз моргает, но как-то неубедительно. Предвижу, что как только отниму ладонь от ее лица, она укусит меня и заорет на весь торговый центр.
— Хочешь эти тряпки? Я куплю. Но и ты сделай кое-что для меня.
Она опять согласно моргает.
— Там в зале мое неудачное прошлое. Напомню ей о себе, и она прилипнет пиявкой. А у меня уже есть одна. — Осторожно, без резких движений расслабляю руку. — Пожалуйста, Пинкодик, будь другом. Помоги избавиться от нее.
— Принести тебе сюда платье пятьдесят шестого и шляпку? — язвит она. — Неудачная затея. Тебя выдадут кроссы за восемьсот баксов.
— Я смотрю, они тебе прям поперек горла.
— Как и ты весь!
— Тогда сама добивайся своего Цукермана! — Берусь за шторку, но Пинкодик вовремя спохватывается, какой она ноль без меня, дергает за руку и опять застревает в углу тесной кабинки.
Ее испуганный взгляд смещается с моих глаз на губы, кадык, грудь, и она опускает лицо. И все-таки я успеваю заметить тень ее вороватой улыбки. Она не спешит разжать пальчики, вцепившиеся в мое запястье. Даже смотрит на них. Выжидающе. Она караулит мою реакцию. А у меня глаза жжет от лицезрения того, чем я мог бы сейчас обладать. Этот искрометный момент мог бы наполниться дрожью тел от неминуемого удовольствия. Но мы не переходим черту по известной только нам двоим причине. Она держит на меня обиду. Я жду, когда она повзрослеет.
