— Хорошо. — Ее пальцы покидают мою руку. — Что надо сделать?
— Притворись моей…
7. Глава 7. Вася
Не парень, а пулемет. Всегда в полной боевой готовности, перезаряжаясь на ходу. Нервирует, что он просит меня лишь притвориться его, а не стать, но мое чувствительное сердечко радешенько и этому. А губы, недавно ужаленные его поцелуем, даже сейчас взывают о повторе.
— Притвориться твоей… кем? — нарочно переспрашиваю я. — Сестрой? Племянницей? Приемной дочерью? Прислугой? — на последнем делаю акцент, напоминая ему, за кого меня приняла его швабра Серебрянская.
Бездонные глаза пристально смотрят на меня с легким соблазном. Шершавая, влажная ладонь ложится на мое обнаженное плечо, отправляя мурашки вниз по руке.
Я замечаю стекающую по мужской шее капельку пота и прикусываю губу, представляя солоноватый вкус его кожи. Разгоряченный, нервный, вспотевший, он всегда нравился мне больше, чем разомлевший после душа. Покорить меня всего-навсего впитавшимся в него запахом машинного масла было куда проще, чем уламывать на внеплановый романтический вечер какую-нибудь выпендрежницу. Но Барс не ищет легких путей. Доказывает всему миру, что способен овладеть любой девушкой, только ткните в нее пальцем.
— Моей жизнью, — шепчет он, наступая и атакуя своим заполняющим тесное пространство кабинки тестостероном.
Но это происходит лишь в моем разбушевавшемся воображении. В реальности он с ласковой ноткой безукоризненности отвечает:
— Моей подружкой.
Подружкой…
Подружкой, Карл!
Собрав волю в кулак, вырисовываю на лице улыбку и предупреждаю:
— Учти, Барс, я в маму. Слишком хорошая актриса. Киношники многое потеряли, не обнаружив такой бриллиант.
— Я в курсе, — лыбится он. — Потому и прошу именно тебя.
— Смотри, не пожалей! — Глядя ему в глаза, я медленно опускаюсь вниз, и он подхватывает меня под мышки.
— Пинкодик, не стоит настолько вживаться в роль!
— Я за вещами наклонилась! Извращуга! — Поднимаю с пола одежду, выбираю симпатичную юбочку с подсолнухами и подаю Барсу. — Вот эту хочу!
Он вертит ее в руках, изгибает бровь и вздыхает:
— Твой вкус несомненно безупречен. Ты очень тонко чувствуешь стиль. Но, Пинкодик… В понимании Цукермана это — прикид кассирши из дешевого продуктового ларька.
— На цену глянь.
— На принт глянь!
Поджимаю губы, на секунду подумав, а надо ли оно мне — завоевывать парня, для которого обертка важнее начинки? Однако вспомнив его голос, манеры, поцелуи, финансовое состояние семьи, я быстро прихожу в себя.
— Ладно. Тогда что в его понимании должна надеть я, чтобы выглядеть богиней?
— Доверься моему вкусу, и Цукерман от тебя глаз не отведет.
Так старается, что обидно становится. Неужели Барс правда хочет избавиться от меня и спокойно отдаст какому-то мажору? Даже не попытается отвоевать? Слабак и трус!
— Надеюсь, — отвечаю, задрав подбородок. — Тогда идем в зал убеждать твое неудачное прошлое, что между вами уже ничего не может быть!
Подаренная мной надежда встречается довольной улыбкой и блеском твердой уверенности в глазах.
Оставив вещи на стойке примерочной, мы выходим в зал и прогулочным шагом двигаемся вдоль тусклых однотонных блузок. Ни рисунков, ни бантов, ни страз. Тоска и только! Сердечко колоть начинает, когда поворачиваюсь в сторону ярких платьиц. С колибри очень хорошенькое, миленькое. Я бы в нем была красавицей.
Встретившись взглядом с Барсом, выдыхаю и переключаюсь на две блузки, представленные им.
