Читать онлайн М. Джикович, Л. Лапина - Приворот. Сборник поэзии и прозы

Дипломы курсов «Литератор» при правительстве Санкт-Петербурга мы получили 11 мая 2011 года. С тех пор прошло десять лет. Сейчас мои сокурсники – сложившиеся, уверенные в себе писатели. Их отличает неповторимый авторский почерк, узнаваемые темы творчества.

Алексей Палий, староста нашей группы, пишет острые саркастические заметки. Его юмор бесподобен.

Марина Бойкова-Гальяни начинала как поэтесса, выпустила несколько стихотворных сборников. Она – автор психологического, детективного романа «Взорванный город». Сейчас пишет деревенскую прозу (роман «Прощание с Аэлитой», сборники рассказов), недавно опубликовала воспоминания о жизни и творчестве своего мужа, известного советского кинорежиссера Анатолия Вехотко.

Татьяна Барандова родилась в Архангельске. Сейчас Татьяна Леонидовна – кандидат педагогических наук, преподает в академии РАНХ и ГС, является автором нескольких стихотворных книг. Поэма «Три нити» опубликована в Архангельске в 2014 году с послесловием Юлии Малковой, преподавателя курсов «Литератор».

Мирослав Джикович недавно издал свою первую книгу «Майне кляйне поросьенок шпрингает по штрассе». Это сборник как юмористических, так и серьезных рассказов. В сборник «Приворот» вошла часть этой книги, иллюстрированная Екатериной Токаревой.

Образ Александра Сергеевича Пушкина питает творчество русских писателей XXI века. Авторы этого сборника Андрей Буровский, Марина Бойкова-Гальяни, Мирослав Джикович, Людмила Лапина написали посвященные ему произведения. Современные авторы обращаются к личности А.С.Пушкина, обстоятельствам его жизни, бессмертным строкам.

С книгами «Каменный щит Отечества» и «Столица Российской империи» в 2020 году Людмила Лапина вступила в Союз писателей Санкт-Петербурга, стала коллегой Андрея Михайловича Буровского, преподававшего на курсах «Литератор». С Людмилой Лапиной и Мариной Бойковой-Гальяни Андрея Буровского связывает крепкая творческая дружба. Вместе они выпустили несколько сборников поэзии и прозы: «Самая короткая ночь», «Дом на Невском». Сборник «Блокадная кровь», куда вошли их произведения, открывается сценарием Д. Н. Каралиса с тем же названием. Дмитрий Николаевич Каралис вел творческую мастерскую в нашей группе. Постоянная тема его творчества: страшная блокада Ленинграда и несокрушимое мужество ленинградцев.

Вторую творческую мастерскую в нашей группе вел Андрей Дмитриевич Балабуха. Его занятия – фейерверк юмора, острых, точных замечаний при разборе наших ученических произведений. Общение с этим мэтром прозы, поэзии, публицистики способствовало становлению наших творческих индивидуальностей, умению держаться в профессиональной писательской среде. С гордостью и благоговением называю я себя коллегой Андрея Дмитриевича по объединенным секциям фантастики и научно-популярной литературы при Союзе писателей Санкт-Петербурга.

Михаил Сергеевич Ахманов рассказывал нам историю литературы, знакомил с жанрами и стилями известных авторов, учил писать захватывающие эпизоды наших будущих великих произведений. Для нашего первого сборника «Жизнь длинная» он любезно предоставил фантастический рассказ «Вояж 16. Дар Атлантиды», а я еще имела смелость указывать знаменитому писателю на неточность в его тексте. Сейчас его рассказ воспринимается как завещание прекрасного писателя, доброго, мудрого человека. Михаила Сергеевича, ровесника Великой Победы, уже нет с нами. Памяти дорогого учителя посвящен сборник «Жизнь длиннее смерти». Его составила Марина Бойкова-Гальяни. В сборник вошел рассказ Михаила Сергеевича, воспоминания его коллег Юлии Малковой, Елены Воронько и учениц Марины Бойковой-Гальяни, Людмилы Лапиной. Уроки мастерства, преподанные Михаилом Сергеевичем Ахмановым, помнят писатели группы, начавшей обучение на курсах «Литератор» в 2009 году.

Старинный вальс «Осенний сон»

Играет гармонист.

Старинный вальс

Так мне ли быть аристократом?

Я, слава Богу, мещанин!

А. С. Пушкин

И кто-то камень положил

В его протянутую руку.

М. Ю. Лермонтов

Не дай мне Бог когда-нибудь влюбиться,

Не дай, Господь, на склоне моих дней

Опять смешным и жалким очутиться,

Встать попрошайкой у чужих дверей.

Ты дал мне дар любви… Он – для чего-то.

Но мне не светит дальняя звезда.

Есть все, что нужно птице для полета,

Но крыльев нет, и это навсегда.

Твой Дар в моей судьбе пророс ударом.

Я понимаю – Господи, прости…

Что в Твоем Даре редкостно бездарен,

Прошу – ну хоть под старость отпусти.

Такой как я, способен даже старым…

И многих через это погубя,

Избавь меня от нового удара,

Позволь сойти в могилу, не любя.

Я прогневил Тебя отказом пылким?

Нашли любые напасти Твои:

Тюрьму, суму, приверженность к бутылке…

Любой кошмар – но только не любви.

Живу в тоске, в труде – но не в обмане.

В туман ведет конец моих дорог.

Я в этом холодеющем тумане

Хочу остаться. Помоги мне, Бог!

Как и каждую пятницу, Николай Николаевич свернул на тридцатом километре. Как всегда, проехал с километр по кривой дороге со старым неровным асфальтом, остановился и оглянулся. Трасса гудела и стонала, по ней двигался густой поток машин, висел сизый душный туман. Шум двигателей, шум колес, иногда гудки, обрывки музыки: Москва обреченно рвалась к дачному счастью. К семейной идиллии для лохов, у которых нет то ли денег, то ли умения «снять бабу», к шашлыкам со шлюхами для «умеющих жить». Летела, покидая мегаполис, его счастливая, обеспеченная часть – которая с машинами и с дачами.

Узкая старая дорога, на которую свернул Николай Николаевич, уводила от скопища в лесок, неровная, кривая и пустая. Разбитый асфальт заставил подпрыгивать колеса «мерседеса», ветки сосен проплыли совсем рядом; после лесополосы над дорогой встали высокие закатные облака – словно подсвеченные башни. Шумная трасса отдалилась, стало почти совсем тихо.

Несколько километров слева плыли бывшие совхозные поля, заросшие частым осинником. Пройдет тридцать лет – осинник станет высоким и редким, потому что некоторые деревья вырвутся вверх и закроют солнце остальным; большая часть молодых деревьев не сможет выжить и погибнет. Пройдет сто лет, и тут вырастет сосновый лес, как на картинах Шишкина. Такой лес и рос тут до того, как в московскую землю вломились славяне – работящие, активные, голодные. Славяне взмахивали топорами, сосны гулко рушились, от удара вздрагивала земля. А потом в землю вонзали изогнутую палку, гнали лошадь по влажной весенней земле, грачи выбирали червяков, в землю падали зерна пшеницы… Так продолжалось века, но теперь стало выгоднее привезти хлеб из Аргентины. Теперь тут опять будет лес. А справа всегда и был лес.

Николай Николаевич еще раз свернул – на этот раз с дряхлого асфальта на проселок. Шлагбаум, будка, надпись «Частная собственность», мужик в камуфляже у будки. Надо притормозить, опустить окошко «мерседеса».

– Все в порядке, Паша?

– Все в порядке… Здравствуйте, Николай Николаевич.

Кивнули друг другу, и все, можно ехать. Паша тоже удивляется, как и все – почему Николай Николаевич не заасфальтирует дорогу к своему загородному дому? Не удобно ведь, после дождей еле проедешь, сплошная докука… Денег невпроворот у мужика, а он как дурак машину гробит… Пусть удивляется. Пусть удивляются все… А ему так удобнее, и все.

Вторая пара охранников – в самом доме. Трехэтажный, из дикого камня, все как полагается: натяжные потолки, евроремонт, джакузи, стереофонический унитаз наигрывает дивные мелодии, согревает и массирует попу, пока какаешь, мебель не меньше чем за тысячу долларов каждый стул… Охранники, жившие в доме, напоминали Николаю Николаевичу Бобика в гостях у Барбоса… Когда-то читал ему дед такую назидательную сказку.

.Пусть парни побудут в таком доме… Они, конечно, ждут, заедет хозяин или нет, Паша их давно предупредил. Николай Николаевич не тревожил людей, поговорил по мобильнику. Остановил «мерседес» в сторонке, постоял, молча глядя – облака наливаются тревожным розовым заревом, словно подсвеченные изнутри. Плясала мошкара крохотными черными роями. Изломанно плясали белые мотыльки над сочной августовской травой.

Чего только не рассказывали об этом доме, каких только историй не ходило. Николай Николаевич доподлинно знал, что охрану выспрашивали тысячу раз – кто тут живет, кто приезжает к хозяину на выходные?

Множество раз его гости разбредались по дому, все пытались понять, чем таким тут можно заниматься? Таким, что надо уезжать от всего мира, отрываться от всех на двое суток в неделю!? По Москве ходило множество историй про его дом, а часть этих историй Николай Николаевич старательно придумывал сам.

Говорили, что сюда привозят специально обученных женщин, а может быть – мальчиков. Что есть тут тайная комната с потрясающими порнофильмами. Что тут в бассейне живет самка бегемота – тоже специально обученная. Про самку бегемота придумал охранник Егор, когда светская дура Ксюша Сучак дала ему тысячу долларов – только бы сказал правду, что делает тут хозяин в эти загадочные два дня? Николай Николаевич благодарил Егора, наливал ему виски за 500 долларов бутылка, Егор трепетно глотал отвратительный самогон из Южных Штатов, почтительно принимал две тысячи долларов – было давно оговорено, что правильно совравший на вопросы получает вдвое от взятки. Николай Николаевич уважал своих охранников – они были люди, может быть и туповатые – но хотя бы психически нормальные. Нормальнее и Ксюши, и всей прочей толпы глупых московских бездельников. Охранникам хотя бы приходило в голову, что у человека в годы поздней зрелости могут найтись дела поинтереснее половых отправлений. Да и психологию Ксюши охранники понимали в сто раз лучше, чем Ксюша – их психологию.