Прижизненные издания произведений Ф.К. Сологуба в русской книжной культуре конца XIX – начала XX века - страница 6

Полицейская школа существует только в полицейском государстве, когда гимнастику преподает унтер-офицер, и он же на переменах надзирает за порядком. В таких школах практикуются доносы и обыски. В рассказе Ф.К. Сологуба «Обыск» мальчика обыскивают по ложному обвинению в краже, и тот радуется, не смотря на полученное унижение, что не опозорился перед взрослыми, и переодел рваную рубашку на новую. «Опытом, полезным для жизни» назвал Ф.К. Сологуб унижение, полученное мальчиком. Рассказ можно назвать автобиографичным, так как самим Ф.К. Сологубом[25] описываются случаи краж, в том числе из гардеробной в школе, где писатель учился. Естественно, что он не оставил без внимания случай, прочитанный из газет, когда один из учебных начальников собственноручно обшаривал одежду и постели испуганных мальчуганов. «Был суров, грозен и величав». Наказания не действуют, так как мальчики продолжают делать то, что им запрещено делать в школе: курят, читают Писарева[26], не соблюдают школьные порядки, так как считают их притеснительными и глупыми. Из циркуляра министра народного просвещения за 1903 год были описаны случаи упадка дисциплины: «грубые и дерзкие выходки со стороны учащихся по поводу получаемых отметок, замечаний или внушений преподавателей; случаи прямого нападения учащегося на лиц педагогического персонала и нанесение им оскорбления действием; среди учеников старшего возраста ведутся противоправительственная пропаганда»[27].

«Робкая, неупорядочная, отсталая, слабая школа, – вот, что такое школа полицейская»[28]. Робкие людишки могут воспитать только робких питомцев. О причинах нервности молодого поколения в 1904 году писалось: «Молодое поколение вступает в жизнь уже с ослабленной силой противодействия, с расстроенной системой, с изъянами воли, с надломленной энергией. Школа наносит вред своей внешней обстановкой и самой постановкой учебного дела»[29].

Идеал школы писателю мыслился как «дом за городом, построенный «последними словами науки», раскинувшийся среди небольшой усадьбы, где есть и сад, и площадка для игр, и речка (…) летом – школьная дача»[30]. Предлагал ввести технику и гимнастику в школьную программу. Выступал против формы. Рассматривал форму как прием надзора, что бляха гнетет фантазию. Вредным для здоровья и воспитания считал то, что дети постоянно должны были носить мундиры и казенный билет. В 1905 году появилась заметка Ф.К. Сологуба «Одежды и надежды» (Новости, 1905, № 129, 25 мая), где он удивлялся, что школьникам запретили носить форменную одежду летом из-за страха, что черная сотня будет бить учащихся.

Маленькими чиновниками называл Ф.К. Сологуб мальчиков, «наряженных в маскарадные костюмы». Считал, что одежда должна быть простой и легкой. «Широкий ворот, открытая шея, – что-нибудь вроде матроски. Короткие панталоны, не длиннее, как только до колена, – у мальчиков колени, все равно, всегда потерты, легкие башмаки, для тех редких случаев, когда понадобится обувь»[31]. Ф.К. Сологуб призывал родителей быть благоразумными и разрешить бегать детям босиком, ибо «каждое прикосновение солнечного луча к голой детской коже есть поцелуй нежный и животворящий»[32].

Передоновщине писатель противопоставил вымышленный идеал школы, который воплотил в «Творимой легенде». Триродовская школа представляла собой образовательное хозяйство, колонию[33]. Учительницы (светло-опечаленная Надежда и смуглая, черноволосая, горящая восторгом Мария), сладостное очарование и горестные разочарования, блаженный мир, созданный Триродовым противопоставлялся миру обыденному: чиновников, берущих взятки, инспектора народных училищ (учебное дело знавшему плохо, живущим слухами и сплетнями), а также Ардальона Борисовича Передонова (героя из романа «Мелкий бес», который стал антиподом Триродова). Учитель не только лицо, обучающее чему-либо, но пророк, который учит высокому. В «Творимой легенде» Триродов построил не столько ваятель жизни, сколько служитель. Он пришел в мир, построенный задолго до него, но благодаря нему, все узнали про другую жизнь, а избранные познали ее. Бюрократический аппарат стал враждебной Триродову силой, как и для самого автора «Творимой легенды», противоборствовавшему бездушному обыденному чиновническому миру. Но эта тема в романе «Мелкий бес» читателем, в том числе и критиком, так и не была прочитана.