Внутренний город имеет также почти квадратную форму. Укрепления его – это две линии валов с дополнительными деревянными сооружениями сверху. Протяжённость основной линии валов составляет четыре тысячи восемьсот метров. Дополнительная линия валов, недостроенная на некоторых участках, имеет протяжённость пять тысяч четыреста метров.
При строительстве укреплений использованы в качестве рвов русла речек: Билярки – с юго-западной стороны, Елшанки – с северо-восточной стороны.
Внешний город окружён тремя линиями валов и рвов.
Здесь же есть и поражающий воображение гончарный квартал.
С запада ограничен рекой Биляркой, с севера – внутренним валом городища, с востока – старой дорогой, с юга разделен на две части небольшим оврагом.
Квартал располагается с учётом розы ветров, рядом с месторождениями необходимого сырья (гончарные глины, песок). Имеются разнообразные конструкции горнов. Для их строительства используется специальный набор кирпичей, мастерские располагаются отдельно от жилищ. Словом, всё говорит о высоком уровне гончарного дела у булгар».
Караван-сарай Биляра был расположен за пределами внутреннего города, за южным его углом, недалеко от восточных ворот.
Мустафа спрыгнул с возка и огляделся. Увидев крепкое кирпичное здание, чистый двор, вымощенный кирпичом, услышав разноязыкий говор, ощутив суету и толкотню, присущую подобным местам, он понял: дома.
Тепло попрощался с купцом Ахметом и побрёл по улицам.
И глазам Мустафы предстал чужой город.
Нет-нет, когда-то он его знал и даже любил – воспоминания путаной чередой проносились в голове всякий раз, когда возникало новое здание: грозная громада комплекса мечетей Исмаилдан, каменные дома знатных беков или халупа простого ремесленника.
Вспомнил себя прежнего – начинающего гончара. И понял, что зрение того молодого глупца сильно отличается от смутного взора взрослого мужа, познавшего всю тяжесть доли колодника.
И тогда – постепенно, исподволь, далеко за памятью стали всплывать картины его прежней жизни в Биляре.
…Вот и знакомая ограда, глухая калитка в ней.
Попробовал – открыто.
Отворил.
Зашёл.
Широкий двор освещён несколькими факелами. Люди с подносами сновали по двору.
«У них тут праздник? – шевельнулось смутное подозрение. – Чей праздник и для кого?»
И вдруг увидел, что навстречу ему выходят три рослых мальчика: Рахим, Керим, Селим. Он их сразу узнал – это его сыновья. А чуть позади них идёт красивая женщина – его жена Айгуль.
– Аке! – вскрикнули все трое и, не доходя трёх шагов, стали на колени.
– Дети мои! – вскричал Мустафа и едва не пал без чувств, но его вовремя подхватил Рустам – брат жены.
– Купец Ахмет предупредил, что ты едешь, – сказал он, плача от радости.
Плакали все.
Радовались тоже все.
Именно о такой встрече мечтал бывший колодник Мустафа долгих пять лет.
В хорошем месте находилась изба Трофима: с одной стороны речка Серебрянка, с другой – многоводная Ока.
Берега Серебрянки поросли ракитным кустом, крутобережная Ока вся в ивняке, перемежающемся шиповником да малиной.
Раздолье, да и только! Знали наши пращуры, где поселение ставить.
А воздух каков!
Хорошо дышится дома.
Чуть выше и правее, если глядеть от Серебрянки, несколько яруг[14], а за ними – Засеребрянье – сплошь терема резные да хозяйские дворы, а выше по Оке располагалось ещё до двух десятков изб, примерно таких же, как у Трофима.
Часть их заброшена, в некоторых копошилась жизнь: визжали ребятишки, тянуло дымком.
