За рулём его ожидал личный адъютант и правая рука по фамилии Карпов. Платон Алексеевич не стал брать его с собой на перрон.
– Что прикажете, ваше высокоблагородие?
– В штаб, – сухо скомандовал Платон Алексеевич.
Адъютант был молод. На ещё мальчишеском лице его усы смотрелись неестественно, будто их обладатель старался придать себе более взрослый вид. Но несмотря на возраст, это был опытный военный, переживший несколько военных компаний до этого – на Кавказе и в Крыму. И где-то там потерял свою правую руку. Вместо неё на руле покоился металлический протез. Молодой офицер ненавидел автоматонов ещё больше, чем сам полковник. Каждый раз, видя их, он сжимал протез, вспоминая, как стальные когти разорвали его товарищей.
Технологии продвинулись настолько, что людям стали создавать искусственные конечности. Империя гарантировала, что если её верные воины получат увечье, потеряют руки или ногу, то их не оставят в беде. У Платона Алексеевича служили люди с искусственными глазами или конечностями.
Самому полковнику это казалось каким-то неправильным, будто люди вмешивались во что-то Божественное! Он и объяснить это не мог даже словами. Вот раньше оторвало кому-то руку и поставили вместо неё в лучшем случае деревянную кисть. Она ни взять предмет не могла, ни собрать руку в кулак, – оставалась такой, какой её выточили. А сейчас поставили новую, металлическую, и можно теперь вилку ей брать или ножик, а вмазать такой можно было так, что костей потом не соберёшь… Но его подчинённый был как раз тем человеком, кто на себе прочувствовал, что миру дарила шагнувшая вперёд наука.
Адъютант молча отъехал от обочины, и покатил по мостовой их автомобиль, зачадив из трубы паровым дымом.
На некогда людных улицах можно было встретить только немногочисленные блокпосты и солдат с ружьями. Сваленные в кучу мешки с песком, рядом с которыми суетились вооружённые солдаты в тёмно-зелёных мундирах из сукна. Они спешно создавали линии обороны, которые скоро охватит огонь. Последний рубеж был усилен больше всего. На массивном лафете покоился монструозный спаренный пулемёт. Место оператора было спрятано за щитком с прорезью для прицеливания наводчиком. Солдат навёл своё орудие на их автомобиль. Не могло быть и тени сомнения, что в случае, если они проявят какую-либо агрессию, то их расстреляют. Из-за этого адъютант был предельно вежлив и не делал резких движений, передавая проверяющим пропуски. В воздухе висело напряжение, что сопутствовало создавшейся ситуации.
И всё же всех фортификационных сооружений и пулемётов не хватит, когда вражеские войска начнут штурм. Их всех ждала смерть. Про добровольное пленение не могло быть и речи.
Изучение их пропусков не заняло много времени. Хмурый солдат оглядел бумаги, на которых были написаны имена и звания офицеров, потом вернул документы и отдал честь Платону Алексеевичу. Пулемёт убрал свои стволы, и стоящий впереди солдат поднял шлагбаум. Можно было проезжать.
Теперь они ехали по широкому плацу, где царила предвоенная суета. Построенные колонны из солдат в тёмно-зелёных мундирах расходились отрядами и уходили на свои позиции. Они были вооружены новейшими семизарядными магазинными винтовками с заряженными обоймами сверху. Ветераны войны или просто рубаки были подпоясаны пехотными саблями или кинжалами. Платону Алексеевичу казалось, что век холодного оружия уходит и многие бойцы по обе стороны баррикад отдавали предпочтение стрелковому оружию и амуниции к ней.
