Редкие бойцы по двое несли длинноствольные пехотные пулемёты и коробчатые магазины к ним. Немногочисленные автоматоны тащили тяжёлые повозки с деревянными ящиками и мешками, в которых перевозились боеприпасы, взрывчатка и бомбы небольшой разрушительной силы, а также медицинские приспособления для лечения бойцов в бою, в основном жгуты, бинты и морфий. Внешне механизмы были выполнены как лошади, но только созданные из керамики, металла и латуни. Лоснящиеся морды, будто живые, периодически поворачивались по сторонам, будто осматривая округу в поисках опасности. Господин полковник знал, что по своей силе они дали бы фору не меньше, чем десяти своим настоящим сородичам.
Русские войска готовились к осаде. Хотя, как считал сам Платон Алексеевич, она вряд ли будет продолжительной. Их задача сводилась скорее к затягиванию неизбежного и нанесению как можно большего урона.
В штабе уже практически не было людей. Во всём трёхэтажном здании, возведённом за рекордно быстрые сроки, жизнь кипела лишь на втором этаже, там, где уже собрались офицеры, которые ждали полковника. Войдя, он быстрым взглядом оглядел зал. На своего полковника смотрели ещё совсем молодые офицеры, за редким исключением не старше сорока лет, столпившиеся вокруг овального стола. На противоположной стене от входа висел чёрно-жёлто-белый флаг Империи с двухглавым орлом. Икону, подаренную Петроградским монастырём перед началом военной компании, сняли ранее по приказу Платона Алексеевича и спрятали в последнем рубеже, что они намеревались защищать. Не дело это, оставлять святыню безбожникам, которые не ведали уважения к чужим традициям и вере. «Дай Бог потом свои найдут, когда выбьют английских крыс с их марионетками», – подумал он.
На офицерском совещании стояла тишина. Лишь голос Платона Алексеевича чеканил подчинённым обстановку перед вражеским штурмом. Судя по данным разведки, второй гренадёрский полк практически достиг их расположения. Ориентировочное прибытие передового отделения – два-три часа. Ещё до пяти часов потребуется, чтобы собрать атакующий кулак и направить его на их гарнизон. Каждый из собравшихся знал, чем это им грозило.
Платон Алексеевич говорил им о том, что для него было честью служить с такими офицерами. Просил передать солдатам слова благодарности. Отечество не забудет их жертву, а подвиг останется в веках. Перед тем как разойтись, адъютант разнёс чай в простых металлических солдатских кружках. Погибать нужно было без вина, иначе Апостолы не пустят за ворота рая того воина, что пьяным идёт в бой.
Вот и сейчас, глядя на тёмную жидкость на дне своего стакана, Платон Алексеевич почему-то вспомнил чайный сервис своей жены, что остался от неё в наследство. Красиво расписанные цветами чашки с украшенным золотом дном вдруг вспомнились ему как нечто дорогое и важное. Где-то в груди что-то кольнуло, будто из-за невозможности больше увидеть их, он больше не прикоснётся к чему-то, что любила его Александра. Сашенька…
«Радуйся, скоро встретитесь на небе», – проговорил Платон Алексеевич самому себе.
Но что-то радостно ему всё равно не стало. Ведь по-другому и быть не могло. Его Александра Евгеньевна могла быть только на небе. Туда и ему было суждено отправиться – в это он очень хотел верить.
После совещания офицеры разошлись по своим делам. У каждого был примерно час до того времени, когда им придётся занять свои места на линиях обороны. Кто-то помолиться в последний раз перед иконой, а кто-то решит проверить готовность позиций, вооружение и настрой своих подчинённых перед битвой. Платон Алексеевич выбрал последнее, ведь именно от него зависел весь исход сражения.
