Иду спокойно я домой,
Весна простилася с зимой,
Июнь рукою машет маю,
Вступаю в парк, благоухаю.
Десятый час, еще светло,
А на душе белым бело,
Наш Храм еще в беде погружен,
Кому-то я на свете нужен.
Я через парк домой иду,
На Храм наш с гордостью смотрю,
Народ на паперти стоит,
Молитву Богу он гласит.
Я ритуал не изменяю,
Иду, ворота обнимаю,
Скрипач «Царя храни» играет,
Пятак за это получает.
Я свечку у бабуль купил,
Поставил Богу, чтоб простил,
Всем людям тем, что согрешили,
У Бога милости просили.
Затем скрипач, моя рапсодия,
Звучит с трех струн его мелодия,
Меня узнал, смычок рванул,
О, Боже мой, опять ноктюрн.
Душа моя благоухает,
А скрипка в такт душе играет,
Я рубль в тарелку положу,
Так просто я не ухожу.
Нога на паперть опустилась,
Глава к земле сама склонилась,
«О, Боже мой, прости народ
Наш Русский, он тебе оплот».
С трудом главу я поднимаю,
О Русской радости мечтаю,
Откроет Храм свои врата,
Уйдет от нас хула, беда.
Затем я трижды помолился,
Родному Храму я крестился,
Я через парк спешу домой,
Наш двор завет меня родной.
Оврагом через пруд трусцой,
Иду в свой двор, такой родной,
Струны гитары слышу звук,
Девчонки там уже поют.
В беседке тьма уже артистов,
Певцов, певиц и гитаристов,
Попсе все нашей подражают,
На сцену выйти все мечтают.
Я подошел, так незаметно,
Играл оркестр так конкретно,
Капелла девушек звучала,
Кто в лес, кто по дрова сначала.
Когда закончилась программа,
В беседке развернулась драма,
Меня увидели девчонки:
«Давай споем о тех, в сторонке».
Пошла гитара разрываться,
Девчата стали улыбаться:
«Пришли девчонки, стоят в сторонке,
Платочки в руках теребят,
Потому, что на десять девчонок,
По статистике девять ребят».
Поэт советский написал,
Он Бога в жизни не видал.
Над Русью есть Святая Мать,
Она девчатам плоть и стать,
Девиц в России лишних нет,
В главе рождения паритет.
В войну девчата воевали,
Не меньше мужиков страдали,
От пуль фашистов погибали,
Те, кто в тылу был, умирали.
В блокаду жили мать с детьми,
Краюху хлеба на куски
Ломала мама всем детишкам,
Своим и прочим ребятишкам.
Сама от голода валилась,
Еда во сне ей только снилась,
Она не ела, умирала,
Детей своих она спасала.
