Прости, я немного устал, сейчас 00.45, и прошло где-то минут десять, как закончил делать домашку. Допишу тебе на днях, сейчас мне так хочется спать. Не знаю, почему эта херня стала отнимать так много времени, может все из-за дурацких экзаменов? Все говорят, что их результаты очень важны тем, кто поступает в колледж. Я не знаю, буду ли пробовать поступать, может, стоит, но куда и на кого?
8 апреля, пятница
Насчет Вано я не ошибся, у него завелась подружка, та самая, на велосипеде. Последние дни он только и говорит, как у них все здорово складывается. Как они лижутся в его комнате, пока родители на работе. Вано говорит, у них все серьезно. В прошлый раз она разрешила пощупать сиськи и залезть в трусики. В общем, меня уже подташнивает от пикантных историй этих двух шалунишек. Приходилось делать вид, что мне не пофиг, закидывать фразочки типа: «Что, правда?» и «Ничего себе». Я смываю в толчке свои принципы, и все же подобная болтовня – хоть какое-то общение. Оно всяк лучше тишины.
Когда я спросил Вано, любит ли он эту девушку, он скривил лицо и привел аргумент в сторону ее внешности, мол, как такая может не нравиться. Чего от него еще ожидать?
Тогда я спросил:
– А если ваши шалости «покаРодителеЙнеТдома» закончатся тем, что она залетит, что тогда? Ты будешь ей помогать? Тебе придется жениться, понимаешь к чему…
– Слушай, заткнись, ладно?! – Вано жутко суеверный. По его мнению, всякое нехорошее произнесенное вслух тут же сбудется. – Хватит пороть чушь. К тому же мы до того еще не дошли, а если дойдем, то у меня всегда при себе резинка.
– Презервативы, бывает, рвутся. Так? – хотелось поиздеваться над ним, вот я и заладил.
– О-о-о, да не порвется у меня ничего. Слушай, Давид я в таких вещах разбираюсь получше тебя, так что, пожалуйста, отъебись. А вот и она. Пишет, что соскучилась.
Вот такие вот дела. Вано обращается ко мне только в тех случаях, когда его подружка не онлайн. И все его разговоры сводятся к одному – скорей бы залезть ей в трусы. В остальное время он переписывается с ней и умудряется противно похрюкивать, как гайморитный боров. Так что от него поддержки не дождешься.
Тебе интересно знать, почему я не пишу о Соне? У нее тоже своя компания: на переменах она болтает с подружками, они даже в туалет ходят всей компанией, так что у меня нет возможности с ней поговорить. Кроме сегодня: я нагнал ее по пути в метро.
– Как настроение? – спросила она.
– Паршиво.
Она коротко вздохнула.
– Сказать, что я увидела с высокого гнездышка?
– Что?.. А… Так ты называешь задние парты?
– Очаровательно. Согласен?
Мы спустились в метро, и нас обдало прохладой сквозняка. Соня повернула к кассе. Пока она расплачивалась за проездной, я отвлекся на старушку с собачонкой. Старушка спорила с охранником. Убеждала, что собачка не опасна и не кусается, в отличие от детей.
– Пойдем же, – Соня дернула меня за рукав. – Тебе еще интересно знать?
– С нетерпением. Что же тебе нащебетали пташки?
– Пташки, значит? Понять бы, откуда ты их взял. Мои пташки нащебетали, что ты поссорился со своим другом.
– Твои пташки ошиблись, – мне не хотелось говорить о Вано, за сегодня я от него устал.
– Ты ведь знаешь, я та, которая сидит за последней партой, – мне виднее.
– Не хочу об этом говорить.
– Ладно. Как насчет экзаменов? – она подошла к краю платформы, выглядывая поезд. – Мне как-то не по себе, как представлю, что через месяц экзамены. А эти дуры только разводят панику. Спросила, по чему они готовятся и какие темы повторяли, так они только ресницами захлопали. Выпускной – вот к чему они готовятся.
