Пробуждение памяти - страница 2

Москва − Берлин, 2016

Волнение перед полетом постепенно проходило, услужливые стюардессы начали раздавать напитки пассажирам. Я взяла бокал белого вина и сделала маленький глоток. Моя младшая дочь, Оля, сидела рядом, держа меня за руку. Она нужна была мне здесь и сейчас, именно в этой поездке, такой важной для меня. Муж не мог лететь со мной из-за своего здоровья, старшие дочери, Елена и Светлана не смогли полететь по разным причинам, семейным, рабочим, а Ольга смогла быстро уладить все дела, как только узнала о моих планах поехать в Германию и полетела со мной. Ее поддержка и участие делали меня сильнее и уже не так страшно было лететь так далеко. Я прикрыла глаза. Ну вот и все… мы в самолете, через несколько часов приземлимся в Берлине. Неужели у меня все получилось? Совсем скоро я окажусь на могиле дедушки. Улыбнувшись, мысленно обратилась к своей бабушке: «Нашла я твоего Алешу, мама старенькая…»

Уйдя в свои мысли, я задремала. Мне снилась моя деревня, моя улица, мой родительский дом. Моя улица была крайней и присвоено ей было название Партизанская. Но в памяти моей всплывали и другие названия − первая, вторая, третья улицы. Мой отчий домик изначально был расположен на первой улице, под номером 35. А это как раз в самой серединке ее улицы. Мой отчий дом! Каким он был?! Маленьким, но уютным, теплым, милым, запомнившимся мне на всю жизнь. Захожу в дом, а здесь все такое родное, запах свежего хлеба, треск дров в русской печке, скрип половиц… Сердце сжимается от нахлынувших чувств. Вот сдвоенное окно, глядящее в палисадник. И еще одно окно, это в горнице. Здесь же стоит кровать железная, где спали мы с бабушкой (моей мамой старенькой, как я ласково называла ее!). Перед сдвоенным окном стоит небольшой стол, деревянный. И над ним уголок, закрытый вышитой белой салфеткой. Это святое место, передний угол, на котором стоят иконы − образа святых. А рядом со столом стоит большой сундук (или ящик), накрытый самотканым, но таким красивым ковром. А в этом ящике-сундуке хранились все новые вещи семьи, которые одевались по праздникам. Заглядывали в него не часто, а крайне редко. Но когда его крышка открывалась, для меня, маленькой, увидеть содержимое его было настоящим праздником. А уж что-то надеть − это было сверх того! Вот у стенки еще одна кровать, гораздо меньше и ýже, но тоже железная. На ней спала старшая дочь Фина (моя лёлька, лёлечка, как я называла ее!). Напротив кирпичная печка. Отапливалась она постоянно, кроме лета, березовыми дровами. Дрова трещали, наполняя горницу теплом и уютом. Пол выкрашен в желтый цвет краской «Охрой». Под нашей с бабушкой кроватью вырыт небольшой подпол. Там хранились овощи на зиму со своего огорода. Пол застелен домоткаными половиками, и, заходя в горницу, домашние снимали обувь. Именно с моей кроватью, на которой мы спали с моей «мамой старенькой», связано мое раннее детство.

Утро в деревне начиналось с кормления скотины − коровы, поросят, кур, гусей, уток, а уже потом, затапливали маленькую печь (или грубку!) и русскую печь для выпечки хлебов и приготовления пищи. Завтракали позднее, после того, как была управлена (накормлена) скотина в хлеву. Работы было много, а тут я еще, маленький ребенок! Да дай Бог, если сон одолевал меня в то время, когда нужно утром управлять скотину! А если нет?! Тогда на помощь приходило большое полотенце. Оно обвязывалось вокруг моего пояса и концами привязывалось к козырьку кровати, чтобы не упала детятя с кровати, и не простыла, топая по полу в зимнюю стужу к двери, которая то и дело открывалась и закрывалась, а в руках у бабушки были большие ведра с сывороткой и кормом для скотины. Рядом стояла кружка, железная кружка с намятыми конфетами-подушечками, чтоб не подавилась я, да и заделие, отвлечение было мне. А еще − тряпичная кукла и кружка парного молока, только что от подоенной коровы. Ну это потом, когда будет управлена вся скотина… Вот дверь в избу распахнулась, бабушка снимает фуфайку, развязывает платок-шаль: « Ух!» садится на ящик напротив кровати. Чуть отдохнув от утренней работы по хозяйству, она затапливает маленькую печку-грубку в горнице и большую русскую печь в кухне. Именно с русской печью связана неповторимая пора! Пора моей жизни. Кухонька небольшая, на одно оконце. И русская печка! Забираюсь я по приступке (лавочка, скамейка, ступая на нее, можно забраться на печку) на нее, ложусь вместе с кошкой − и такое блаженство разливается по телу. Оно неповторимо и несравнимо это блаженство ни с чем в жизни. Бабушка начинает готовить хлеба к выпеканию. На столе стоит квашня (сосуд с тестом!), мука, листы для хлеба. А я на печке, сижу и играю с тряпичной куклой. И бесконечные вопросы к бабушке. И тут я спрашиваю: