Егор Иоаннович был полноватым человеком с одутловатым землисто-желтоватым лицом почечника, свинцовым взглядом внимательных глаз, с жидкими седыми волосами и мелкими усиками на белогвардейский манер. Тонкие сухие губы говорили о расчётливости и некотором хладнокровии, прямая осанка и эта шинель на вешалке выдавали в нём бывшего военного. Егор Иоаннович нежно поглаживал своей сытой, холёной рукой дремлющего прямо на столе мейн-куна. Пальцы хозяина кабинета тонули в шерсти кота. На безымянном богато поблёскивала массивная печатка с инициалами. «Как у таксиста», – заметил про себя профессор. Увидев Кукушкина, Миркин тускло улыбнулся. Взгляд его при этом оставался таким же твёрдым и немигающим.
– Зд’авствуйте, п’офессо»! – приветствовал гостя Егор Иоаннович. Миркин, оказывается, немного картавил. – Начальство п’едуп’едило о вашем п’иезде. П’исаживайтесь.
Кукушкин улыбнулся и пожал руку Миркину.
– Чай, кофе? – предложил радушный хозяин.
– Нет, благодарю.
– Может, чего пок’епче? – подмигнул Егор Иоаннович.
– Спасибо, я не пью.
– А что так? Се’дце?
– Нет, просто не пью.
– Ну а я, с вашего позволения… – и Миркин, аккуратно переложив спящего кота на подоконник, распахнул сейф, достал оттуда единственное его содержимое в виде бутылки виски, мощно дунул в стакан и ловким отработанным движением плеснул граммов сто светло-жёлтого огня. Лихо опрокинул, выдохнул и расцвёл, примешав к бледной охре лица немного алого. Свинец в глазах подёрнулся теплотой.
– Так вы из Ленинска? – оживился Егор Иоаннович.
– Именно.
– Бывал там. П’ек’асный го’од! С’едняя полоса, бе’ёзки, д’евне-«усское зодчество…
– В Ленинске всего два храма пока, – уточнил Кукушкин.
– Зато воздух какой! Чистый мёд, а не воздух! Ходишь, хэ-хэ, как пьяный, – хмыкнул Миркин, заглянув зачем-то в стакан.
– Вообще-то у нас там целлюлозно-бумажный комбинат, – намекнул профессор.
– Так я и гово’ю, великолепный го’од! Всё есть! Кстати, как там ваш Дом офице’ов? Дост’оили?
– Снесли…
Профессору начало казаться, что кто-то из присутствующих в кабинете сошёл с ума.
– Да что вы! – воскликнул Егор Иоаннович. – Хм… Безоб’азие!.. Надо неп’еменно пожаловаться. Жаловались?
– На кого?
Неожиданный вопрос поверг Миркина в замешательство. Взор его помутнел. Он почесал маковку и нахмурился.
– Н-да… Вы, значит, тот самый биолог из Ленинска?
– Очевидно, – неуверенно отозвался Кукушкин. – Я работаю в НИИ цитологии и генетики. Вам звонили… должны были звонить…
– Да-да, ве’но! – обрадовался Миркин. – Так мне П’остантин Витольдович и гово’ил. Он, кстати, уехал в х’ам на заут’еннюю. Очень, знаете ли, ве’ующий человек…
– Понимаю, – закивал Кукушкин.
– У вас наз’евает какой-то экспе’имент? – спросил Миркин.
– Так точно.
– Что-то по поводу… э-э-э… ку', не так ли?
У Валерия Степановича вытянулось лицо.
– Вы хотели сказать – орлов, – слабеющим голосом поправил профессор.
– Ну, п’авильно, – весело согласился Миркин, и у профессора отлегло от сердца, – ку’ы были вче’а. Тоже тут один п’иезжал. Дилетант-энтузиаст, мать его! Извините… Я, гово’ит, знаю, как повысить яйценоскость ку» без особых на то зат’ат. Дайте, гово’ит, денег, в Комиссии, мол, одоб’или… А сам даже в па’тии не состоит, п’едставляете?! Да и п’ичащается, поди, только когда петух клюнет… Гнилая, доложу я вам, пошла клиенту’а, п’офессо», ох гнилая… И каждый ноет, т’ебует чего-то… Каждому – дай…
– И что, дали?
