– Я бы сказал, превышение скорости во время гололёда, – вставил Кукушкин.
– Не соглашусь! – ринулся в полемику юноша. – Вожу я как бог. Но тут, видимо, сама стихия вынуждена была вмешаться, дабы проверить меня на выносливость…
– Болтун! – отмахнулся Валерий Степанович. Света же, застенчиво улыбаясь, с большим интересом слушала трепотню Макса, и тот, заметив, как горят её глазки, распушил перья.
– Но неисповедимы пути Господа, милая фройляйн – не попади я в эту чёртову аварию, я бы не встретил вас, – и юноша, томно глянув на девушку, вогнал её в краску.
– Не смущайте мою студентку, лордскнехт Самарский, – шутя пригрозил Кукушкин.
– Боже упаси! Просто я к тому, что любая борьба, друзья мои, должна быть чем-то оправдана и вознаграждена. Ибо, как говаривал мой прапрапрадед, что был конюхом у одного герцога и даже получил от него за добрую службу дворянский титул: «Nur der verdient sich Freiheit wie das Leben, der täglich sie erobern muss», что в переводе на мокшанский означает: «Дорогу осилит непьющий!»
Присутствующие добродушно рассмеялись, а Валерий Степанович в меру ехидно напомнил:
– Не соблаговолите ли представиться, ваша светлость?
– Ах да! – опомнился Макс, приглаживая свои всклокоченные русые пряди и слегка кланяясь. – Entschuldigung! Честь имею – Максимилиан Отто Фон Дуденгоффен, или просто Макс. А вас как величать, фройляйн?
– Светлана, – потупила взор девушка и вдруг тихо, но внятно добавила: – Вы что-то говорили про тандем? Идея прекрасная, но, по-моему, один в России уже есть. Ваша светлость.
Пока Макс соображал, как бы пооригинальнее ответить, профессор сказал, посмеиваясь:
– Видите, господин студент, какая у меня интересная молодёжь! Кстати, Светлана, – повернулся он к девушке, – знакомьтесь: этого фантазёра зовут Максим Дуденков. Студент-филолог, начинающий германист и трепач, каких поискать. Вот, приехал из Самары маму навестить, – Валерий Степанович кивнул на загипсованную правую ногу парня. – Поспешил, называется…
– Искренне сочувствую, – тихо сказала Синичкина.
Макс зарделся, а Кукушкин по-отечески похлопал парня по плечу.
– На вот, майн фройнд, погрызи, – и протянул студенту яблоко.
– Данке, – улыбнулся Дуденков и, наклонившись к самой ладони профессора, широко раскрыл рот, зажал челюстями фрукт и поковылял на костылях к своей койке и приземлился на неё, поя пружинами.
– Балагур! – с долей некоторого восторга заметил Валерий Степанович. Как бы в подтверждение этой характеристики и для усиления эффекта Дуденков снова поднялся и, опираясь на костыли, поклонился почтенной «публике». Всё это настроило гостей Кукушкина на весёлый лад, а Чайкин даже выдал пару недурных анекдотов. Максим в течение вечера посылал из своего угла пылкие взгляды Светлане, одновременно смачно грызя яблоко и улыбаясь.
Ближе к вечеру зашёл академик Смелянский. Передавал наилучшие пожелания от директора, был крайне взволнован и желал профессору скорейшего выздоровления. Его слова показались Валерию Степановичу искренними. Кукушкин был удивлён и растроган.
На другой день снова прибыл парнишка-следователь. Но Валерию Степановичу нечем было его порадовать, и молодой Пинкертон ушёл ни с чем, столкнувшись в дверях с медсестрой.
А ещё через сутки в палату ворвалась какая-то нахрапистая рыжая девица с пирсингом и самомнением. Кукушкин почему-то сразу почуял неладное. Макс и Виктор Саныч были поглощены игрой в шахматы, но и они оторвались от своих многоходовых комбинаций и тайком наблюдали за очередным странным посетителем профессора.
