Чагин сразу переходит к делу.
– Простите, с какой целью меня вызвали? Это что, допрос?
Полочкин, явно переигрывая, театрально округляет очи.
– Да что вы! Как вам такое в голову пришло! Мы ведь и в повестке ничего не написали…
– Это меня и настораживает.
– Вы чересчур мнительны, Пал Алексеевич. Это просто беседа. Скажите, вы указ президента об изъятиях в целях госнеобходимости читали? – мягко улыбаясь, осведомляется Полочкин.
– Нет.
– Объясняю и показываю, – будто пробка, вылетевшая из бутылки, майор соскакивает с кресла и разворачивает на столе карту генплана Ленобласти. – Вот смотрите. Тут ваше производство, тут лесопилка, так? А вот тут пройдёт новая скоростная трасса Петрозаводск-Санкт-Петербург. Видите, по генплану дорога отсекает часть ваших владений?..
– Минуточку! – перебивает Павел. – Ещё неделю назад ребята из комитета природопользования убеждали меня, что я нарушил Лесной кодекс, потому что, видите ли, там, где я открыл фабрику, строиться нельзя. А сейчас выясняется, что по моей лесопилке прокладывают хайвей, который, конечно, никак не повредит деревьям??
– Проекту трассы, – объясняет майор, – уже несколько лет. Вы, видимо, просто не в курсе…
– Ага! То есть вырубка леса под прокладку многокилометрового шоссе не нарушает экологических норм, а маленькая фабрика…
– Пал Алексеевич, – прервал его Полочкин, – статус этих земель давно изменён и утверждён, прокладка трассы санкционирована наверху.
– Но я предоставил комитетовским всю необходимую документацию, они её изучили, и вопросы у них отпали. А вот про трассу вашу я слышу впервые! Когда было принято решение о её строительстве?
– Ещё пять лет назад.
– Круто! – выдохнул Павел. – А почему я только сейчас об этом узнаю?
– Потому что деньги выделили совсем недавно, в декабре. С вами, кстати, хотели связаться, но, увы, не смогли. Где вы были?
– В декабре? В Штатах.
– Вот видите!.. – оживился вдруг Полочкин. – С нашей стороны никаких нарушений законодательства допущено не было.
– Рад за вас. А что я рабочим скажу, партнёрам по бизнесу?
– А что тут говорить? Выдайте выходное пособие в двойном размере, извинитесь перед кредиторами…
– А бизнес?
– Не волнуйтесь, Пал Алексеевич, – уверял следователь. – Государство в долгу не останется…
– Из уст прокурора эта фраза звучит несколько двусмысленно.
– Вы полагаете?
– Даже, я бы сказал, угрожающе…
– Ну, я не это имел в виду, – стушевался Полочкин, – не переживайте…
Но Чагин был как раз из тех, кто начинал переживать именно тогда, когда слышал это дурацкое «Не переживайте!». Было ясно, что, несмотря на заверения Полочкина, никаких компенсаций Павел, конечно, не получит, в отличие от государства, которое по факту при любых обстоятельствах было в выигрышном положении. Поняв, что диалог со следователем заходит в тупик, поскольку решение по его вопросу уже, скорее всего, принято и с бизнесом придётся расстаться, Чагин с горечью вспоминал друзей-коммерсантов, оказавшихся в похожей ситуации. «Это тиски», – понял Павел.
– Я должен связаться с учредителями и позвонить адвокату.
– Конечно-конечно. Но помните, – строго сказал майор, – у вас месяц. Потом я возбуждаюсь по 262-й и передаю дело в суд.
– Не перевозбудитесь, – чуть слышно огрызнулся Чагин.
– Всего доброго, Пал Алексеевич! – ощерился вслед Полочкин.
Предчувствуя, что отъёмом бизнеса дело не ограничится, Чагин начал думать, как минимизировать потери. Но что можно противопоставить воле незримого начальника, вознамерившегося отобрать твой кусок и готового пуститься ради этого во все тяжкие? Бизнес у Павла забрали, компенсировав по суду лишь малую его часть, а к строительству трассы так и не преступили, сославшись на кризис. Чагин заваливает суды исками, жалуется в Ассоциацию защиты предпринимателей и в Совет по правам человека. Но отписки с одинаково туманными формулировками, что приходят в ответ, дают понять: помощи ждать неоткуда.
