Я напрягся. Сейчас они завалят его вопросами. Они начнут искать несостыковки в его ответах и биографии настоящего Ленина. Будут пытаться доказать, что он всего лишь двойник. Звенящая тишина продолжалась всего несколько минут и потом зал взорвался овациями. Они встали и аплодировали. Первые ряды – сдержанно, задние – улюлюкая и подсвистывая. ВИЛ рассеянно кивал. Я непонимающе оглянулся на Алину. Она сделала глоток шампанского:
– Хорошее начало.
ВИЛ ещё покивал и отошёл от трибуны. Его слова здесь никому не требовались. Затем выступило ещё несколько учёных из проекта рангом пониже, объяснявших более тонкие нюансы эксперимента. Передние столики быстро пустели. А те, кто остался, откровенно скучали.
– Лучше не бывает, – хмыкнул я. – Они по сигналу что ли аплодируют?
– Ой, да им всё равно что скажут или покажут. Большой человек выступал, значит надо аплодировать. Ты как маленький.
– Ты как, не устала? Целыми днями на ногах.
– Не беспокойся, всё хорошо. Мне моя работа нравится. Вдруг мы сможем ею что-то изменить?
– Что-то сомнительно.
– Боря, ты хороший, но скептик уж очень большой. Что тебе всё самым плохим кажется? Конечно, никто не будет воскрешать нас с тобой. И даже Матвея Альбертовича, хотя он очень бы этого хотел, учитывая его возраст. Но может мир не всегда будет таким жестоким? Вдруг наши дети увидят его другим? И тогда они смогут жить бесконечно долго.
Я ничего ей не ответил, а только улыбался её наивности. Если эти люди будут у руля вечно, то мир точно не изменится. Чтобы мир менялся, должны меняться поколения, а с ними – взгляды на окружающий нас мир. Она словно услышала мои мысли и улыбнулась в ответ, как бы говоря: да, я наивная и понимаю это. Она легонько тронула меня за локоть.
– Проводишь меня?
Алина чуть раскраснелась от вина.
– Мне надо быть с ВИЛом, – как бы извиняясь, ответил я.
Она ничего не сказала и ушла, оставив приятный запах духов. Откуда-то возник, как чёрт из табакерки, Билл и тут же подскочил к Алине. Они о чём-то заговорили. Я тяжело вздохнул и пошёл за кулисы. ВИЛ как раз вышел мне навстречу.
– Цирк! – объявил он. – Это цирк, молодой человек! Стоило меня оживлять, чтобы я участвовал в этом балагане!
– Ничего странного, – я пожал плечами. – Это нужно, чтобы вами заинтересовались главы корпораций. Без этой презентации они бы о вас не узнали и не захотели даже говорить о вас.
– Главы? – не понял ВИЛ. – А это тогда кто были? Эти, за столами? Если судить по ширине туловищ и наглости, то главнее некуда, точно говорю!
Я махнул рукой.
– Да ладно вам, Владимир Ильич. Так все и побегут по первому зову. Даже пусть и зовёт Симонов. Это так были: чиновники всякие, журналисты. Но зато теперь все более или менее верят, что вы настоящий и правда захотят на вас посмотреть. Только не в такой официальной обстановке, само собой.
– Опять как на обезьянку будут смотреть? С рук батоном кормить? Или такое мне нельзя?
– Владимир Ильич, ну а что мы можем с вами сделать?
– Всегда можно что-то сделать, – ответил ВИЛ.
Через десять минут мы уже возвращались в штаб-квартиру «Ранасентии» в составе бронированной автоколонны. ВИЛ был молчалив и задумчив. По возвращению в свои апартаменты, он тут же сел что-то писать, давая понять, что в моих услугах сегодня не нуждается. Когда я выходил от него, то нос к носу столкнулся с Залужиным. Матвей Альбертович взглянул сквозь меня и прошмыгнул в дверь. В последнее время он часто и много общался с ВИЛом по вечерам. Я хотел ему сказать, что Ильич не в духе, но только махнул рукой.
