– Оставьте, Борис Сергеевич, – беззлобно прервал меня ВИЛ. – Вы славный малый и вы мне нравитесь, честно. Но мне бы хотелось больше аналитики. Больше подоплёки описанных вами событий. Кроме того, я пока не могу быть уверен, на чьей вы стороне.
– Стороне? – поразился я. – О какой ещё стороне вы говорите?
– Политической. Да и нравственной. Так, впустую тратим время. Кому я сегодня нужен?
– Днём у вас обычный осмотр. Вечером мы едем на презентацию в Большой кремлёвский зал.
Я специально заменил слово «вечеринка» на «презентация», поскольку это слово ВИЛу было уже более или менее знакомо. Он медленно вдохнул воздух. Я уже знал, что это значит его негодование. Он встал и аккуратно убрал книгу обратно на архаичную книжную полку. Единственное, что осталось от интерьера девятнадцатого и двадцатого веков – это бумажные книги и канцелярские принадлежности: электронным записям доверия не было.
– Меня когда-нибудь выпустят отсюда? Имею в виду, мне подарят свободу передвижения? В этом времени это ведь не роскошь?
– Я не знаю, Владимир Ильич, – в сотый раз повторял я. – Я спрашивал у Алины, Залужина, у кого только мог! Они говорят, что пока вам нужно следить за здоровьем.
– Что за ним следить, – проворчал ВИЛ. – Что со мной сделается, если я только хожу и киваю, как заводная игрушка? А вот Глеб Викторович говорит, что скоро меня наконец-то выпустят. Как будто опять в ссылку попал, честное слово!
– Глеб? Он так сказал?
– Да, – кивнул он. – Он иногда заходит после Матвея Альбертовича. Но не разговорчив. Как все чекисты. Борис Сергеич, спасибо, что зашли, но если вы не будете чай, я бы хотел ещё почитать. Если получится, подготовьте мне доклад о судьбе Троцкого. Как-то туманно в прошлый раз всё получилось. Есть пробелы, хочу восполнить.
Он сел за компьютер и стал неумело пытаться найти исторические справки. Его доступ в Интернет был крайне ограничен, так что едва ли он сможет найти многое.
Я шёл обратно в лабораторию и думал о том, что мне было бы интересно посмотреть что станет делать ВИЛ, когда его правда отпустят в город. Если отпустят. Составление доклада заняло у меня пару часов.
Оставаться обедать в башне не хотелось и я вышел на улицу. Погода стояла прекрасная, в деловом квартале находилась куча всевозможных кафе и ресторанов с открытыми террасами, а покушать мне хотелось сегодня именно в таком. Я шёл по залитой солнцем дорожке, через парк, разбитый вокруг штаб-квартиры. Надо мной шумели уже покрытые листьями лиственницы. Мелькнула мысль, что всё-таки я вытащил счастливый билет: работал в одной из самых могущественных корпораций, работа была максимально простой и платили за неё максимально возможные деньги.
Как всегда из ниоткуда, возник Глеб. Он сидел на скамейке чуть впереди меня, закинув руки за спинку. Его мешковатый коричневый костюм совершенно не увязывался с тёплой погодой позднего мая. Глеб подставлял солнцу лицо со своим прямым греческим носом и щурился, как довольный кот.
– Обед? – не открывая глаз, спросил он. – Кофе-брейк? Перерыв на подумать? Выгнали?
Я молча смотрел на него. Как обычно, я не мог определить шутит он или говорит всерьёз. Глеб взглянул на меня и хлопнул ладонью по скамейке рядом с собой.
– Садись, Борис. Есть мысль. Давай пиццу прямо сюда закажем?. Чего сидеть на дурацких террасах и глотать пыль от машин? А тут смотри какая красота: листья шумят, тишина. Прелесть. Ты какую будешь?
