После выступления Симонова в Кремле презентации и вечеринки становились всё более скромными. Нас уже не звали показываться перед самыми важными, а впоследствии перестали показывать и просто важным. На смену Кремлёвским залам и «Астории» пришли просто хорошие рестораны и выставочные залы. Прессу теперь не то, что не пускали, она сама не отправляла к нам журналистов. Быстрее всего про нас стало забывать научное сообщество. А на смену бронированному кортежу с вооружённой до зубов охраной пришёл просто хороший седан с водителем. И то водителя давали потому, как мне кажется, что нам самим не доверяли машину.
Регулярные осмотры ВИЛа специалистами прекратились. Я не появлялся в самой лаборатории уже пару недель, но когда был последний раз, она практически пустовала: почти всё оборудование убрали, а немногочисленные сотрудники рассказали мне, что проект переходит в теоретическую часть углублённых исследований и возобновление экспериментов произойдёт нескоро. Залужин появлялся только вечером, чтобы поболтать с ВИЛом. Также наведывался Глеб, но делал это теперь редко: похоже, что его действительно скоро переведут на другую работу.
Само собой, мне намекнули, что пора освободить апартаменты в штаб-квартире, так как круглосуточное присутствие в лаборатории больше не требовалось. Первый звоночек о том, что скоро освободят от должности. Какая разница, что интересно ВИЛу, если он сам перестал кого-либо интересовать? По крайней мере, меня забирал каждое утро водитель: самостоятельно добираться и успевать вовремя в деловой центр без выделенной полосы было бы очень тяжело.
Из плюсов: мы стали больше общаться с Алиной. Часто созванивались по вечерам и могли болтать часами. Самое главное: она не замужем. Как оказалось, Алина симпатизирует «Детям Земли» – мечтателям, которые думают, что смогут изменить мир к лучшему, особо ничего не делая, а только указывая на очевидные проблемы современного мира. Можно подумать, что если сообщить всем о радиоактивных свалках, то они пропадут сами собой, без всякого плана действий. В остальном, она была славная девушка, с какой стороны ни посмотри.
Как всегда в восемь утра, я зашёл к ВИЛу. Он, как обычно, читал и попивал крепкий чёрный чай с двумя ложками настоящего сахара. Как всегда поджав ноги и загнув носки ботинок.
– О, Борис, – он был в хорошем расположении духа. – Доброе утро!
– Доброе утро. Как ваше самочувствие?
– Великолепно, спасибо. Не удивлюсь, если они во мне что-то подкрутили, чтобы я чувствовал себя лучше. Не помню, когда я чувствовал себя плохо. Борис Сергеич, а давайте с вами прогуляемся?
Я вскинул брови. ВИЛ сказал это так, будто гулял снаружи каждый день, хотя его ещё ни разу не выпускали из здания просто так.
– Пойдёмте-пойдёмте, – он решительно встал, словно прочитав мои мысли. – Всем давно на нас плевать, не переживайте.
Он оставил недопитый чай на столе и вышел из апартаментов. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Мы молча дошли до лифта и спустились в огромное фойе. Я напрягся, когда мы проходили мимо поста охраны, но никто на нас не обратил никакого внимания. ВИЛ, который уже давно носил современную одежду, ничем не отличался от остальных горожан. Разве что бородки такие теперь не в моде.
Он остановился на площади перед штаб-квартирой и зачем-то подставил лицо хмурому июльскому небу: похоже, скоро мог начаться дождь. ВИЛ с удовольствием набирал полную грудь воздуха и с шумом его выдыхал.
