Я вышел на улицу, не в силах находиться в одном помещении со своей женой, и понял, что вновь оказался совершенно один в этом волшебном месте. Удар морской волны разрушил тот маленький песочный замок, который мне удалось, неожиданно для себя самого, построить. Чудесный эффект, что производили на меня летний ветер и крики чаек, незаметно растворился, оставив меня ни с чем, разве что только с воспоминанием о счастье. Я вновь дошёл до кафе, но сквозь узкое оконце разглядел за стойкой мужчину, который обслуживал меня утром, и спешно удалился, боясь даже на мгновение задержаться перед заведением. Вечерело. Я повторил свой утренний маршрут, осмотрев каждый угол променада, но Ани, моей Ани, нигде не было. Так я и бродил до самой ночи, не зная, куда себя пристроить. Становилось холоднее, но я всё так же бесцельно бродил из стороны в сторону. Мне было тошно от одной мысли вернуться в номер к Катрин, но находиться на променаде было так тоскливо, что сердце моё разрывалось на части. Оставалось одно – добраться до водонапорной башни, подняться наверх и остаться там на всю ночь, ожидая восхода. Я медленно побрёл по мрачным узким улочкам, то и дело пригибаясь, чтобы не задеть головой ветки низко склонившихся деревьев, вывалившихся всей своей зеленью на тротуар.
Вот показался тот забор, через который позавчера с такой лёгкостью перелетела Аня. Я подошёл ближе, взглянул на дыру меж дощечками с правого края, но вместо того чтобы пролезть через неё, как я это сделал в тот вечер, закинул ногу на небольшой выступ и, приложив все оставшиеся силы, перелетел через забор. Он покачнулся подо мной, и в какой-то момент мне даже показалось, что он вот-вот рухнет у меня за спиной, но в последнюю секунду что-то удержало его от падения, и я спокойно приземлился, оставив преграду невредимой. Я огляделся вокруг. Всё показалось каким-то новым, могу поспорить, из-за того, что в прошлый раз моё внимание было сосредоточено совсем на другом. Теперь же у меня была возможность уделить время каждой прогнившей доске, кирпичной крошке под ногами, проржавевшей бочке, вокруг которой образовалось небольшое болото. Не могу сказать, что эти вещи стоили внимания. Я угадал с приоритетами с первого раза. Однако теперь угадывать не приходилось, у меня не было возможности из чего-то выбрать. Я обошёл башню, распахнул дверь и начал подниматься наверх под аккомпанемент одиноких отзвуков ступеней. Путь наверх показался в этот раз мучительным, почти бесконечным. Быть может, потому, что там, на смотровой площадке, меня никто не ждал, за этим испытанием не следовало ни чудесной сокровищницы, ни утешительного приза, если не считать таковым вид на погружающийся во тьму город. На площадке не было ни записки, ни забытой вещицы – ничего, что могло бы заверить меня в том, что ещё не всё потеряно, что я ещё встречу Аню и нужно лишь немного подождать, пока этот момент наступит. Но – увы, огоньку надежды не было суждено забрезжить в этом сумраке. Да и что толку от надежды, что толку от обещания, если придётся ждать, а этого я уже никак не мог вынести. Мне казалось, что с каждым шагом я становлюсь слабее, тоньше, словно клубок ниток, сброшенный с длинной лестницы. Внешне я был собран, хорошо одет и полон энергии. Но изнутри я таял, у меня кружилась голова. Было в этом и что-то приятное. Есть в поражении, если его наносит тебе любимый человек, какая-то теплота.
