– Ты идиот, – констатировала моя невеста и задала новый вопрос: – Что ты разболтал этим людям?
– Я? Ничего. Это все Уилбер. Совсем не умеет держать язык за зубами.
– Он, кстати, звонил, – сказала она уже спокойнее. – Приедет на своем лимузине, чтобы забрать нас на вечеринку.
– Какую такую вечеринку? – спросил я и жестом привлек внимание Скиннера. – Сегодня вечеринка, посвященная Марафону, что ли? – шепотом спросил я его.
Скиннер засунул руку в один из своих многочисленных карманов и вытащил лист белой бумаги.
– Вот программка, – ответил он. – Да, это приватное сборище в доме доктора Скаффа. Ужин и коктейли для бегунов. Мы приглашены.
Я снова поднес трубку к уху.
– Какой у нас номер комнаты? – спросил я. – Через минуту буду. Там точно намечается вечеринка. Не пропусти лимузин.
– Ты бы лучше поговорил с Ральфом, – сказала моя невеста. – Ему очень плохо.
– Ну и что? – отпарировал я. – Он же артист!
– Ты негодяй. Тебе не мешало бы заботливее относиться к Ральфу. Он прилетел из самой Англии, да еще жену с дочерью привез, и все – только потому, что ты просил его приехать.
– Не беспокойся, – ответил я. – Он получит то, за чем приехал.
– Что? – завопила она. – Ты, вонючий пропойца! Немедленно пошли подальше этого маньяка, своего приятеля, и отправляйся к Ральфу. Ему совсем плохо!
– Это ненадолго, – ответил я. – Не успеет Марафон закончиться, как Ральфа можно будет отправлять багажом.
Моя невеста бросила трубку, а я повернулся к бармену:
– Сколько тебе лет?
Бармен напрягся, но промолчал.
Я улыбнулся.
– Ты, наверное, меня не помнишь, – сказал я. – А я был губернатором.
Я предложил ему «Данхилл», но он отказался. Потом, взглянув на нас, спросил:
– Губернатором чего?
Скиннер быстро встал и, обратившись к бармену, проговорил:
– Ну-ка, выпьем за старые добрые времена! Этот джентльмен был губернатором Американских Самоа лет десять, а может быть, и двадцать.
– Я его не помню, – отозвался бармен. – Тут много всякого народа ходит.
Скиннер рассмеялся и хлопнул на стойку бара двадцатидолларовую бумажку.
– Все это дерьмо, – сказал он. – Мы врем, чтобы жить, но мы ведь приличные люди, не так ли?
Скиннер перегнулся через барную стойку и пожал руку бармену, который был счастлив, что мы наконец отваливаем. По пути в вестибюль Скиннер протянул мне отпечатанную на ротапринте копию программы Марафона и сказал, что встретит нас на вечеринке. Радостно помахав мне на прощание рукой, он просигналил мальчишке посыльному, чтобы тот пригнал его машину.
Спустя пять минут, все еще пребывая в ожидании лифта, я услышал металлический рев скиннеровского «понтиака», который выехал на дорогу за отелем. Вскоре шум дождя поглотил шум мотора. Подошел лифт, и я нажал кнопку последнего этажа.
Когда жена Ральфа ввела меня в его номер, с ним работала массажистка, пожилая японка. Восьмилетняя дочь Ральфа сидела, злобно уставившись в телевизор.
– Постарайся не расстраивать его, – предупредила меня Анна. – Он думает, что сломал себе спину.
Ральф лежал в спальне на каучуковом мате и жалобно стонал, в то время как старая карга долбила его по спине. На буфете стояла бутылка скотча, и я налил себе выпить.
– Что это был за жуткий бандит в кафе? – спросил меня Ральф.
– Да это Скиннер, – ответил я. – Наш менеджер в Марафоне.
– Что? – взорвался Ральф. – Ты сошел с ума? Он же наркоман. Ты слышал, что он мне сказал?
