Проклятые боги: Беззаветное отрицание - страница 20

Этот мир заселен волколаками и вампирами. Охотник вскользь упомянул об этом, когда описывал Эйна в момент их первой встречи. А вода в серебряной фляжке, как и предполагалось, святая. Из местной деревни, в которую бедному, по его словам, мужчине предстоит в скором идти целых пятнадцать верст.

– Что вы продаете? Или обмениваете? – Эйн повернул голову в сторону доставшего огниво охотника и, на удивление, смог приподнять еë.

Мужчина достал огниво и принялся высекать снопы искр в сухой трут. Кресало и кремень были связаны между собой куском пожелтевшей бечëвки.

– Шкуры. В основном. Покупаем соль, муку, специи. Одежду. Обувь. А еще инструменты, керосин для ламп. Много чего. А продаем только шкуры. Жалко, я его дробью пришил. Попортил. Полностью считай. Эх, если б такую через посредников в город сбыть, будет тебе и стол от еды ломиться, и ружье новое.

Он опустил руку на двустволку и начал гладить еë, чем вызвал неоднозначную реакцию Эйна. Парень решил зайти издалека, пытаясь избежать ответных вопросов.

– А сами вы были в городе? – он общался уважительно, потому как был куда младше. Второстепенными причинами стало строгое воспитание, и попытка казаться как можно более приветливым. Вызвать хорошее первое впечатление.

«Хотя оно и так оказалось испорчено», – усмехнулся про себя Эйн.

– Нет. До него пару недель пути. Я не могу настолько оставить жену и детей. Точнее раньше не мог, а сейчас не могу и подавно. Но скоро, думаю всë получится. Деньги то я в тайне от этой бабы скопил, теперь только ждать надо. Судьба сама рассудит.

Эйн немного напрягся поняв, к чему клонит мужчина.

– Тут, в этом лесу еще мой прапрадед жил. Тогда все из городов бежать стали, ибо, мол, твари начали из темноты ночной выходить и людей жрать. И мои родичи вместе с тремя… а, нет… с четырьмя семьями в этот лес ушли и здесь и укрылись. И поначалу жили тут не тужили, еда была, силы были, деньги были. Отгрохали хоромы чуть ли не до небес, а после не так у них что-то пошло и ту, четвертую семью трое остальных похоронили. Мне батька в детстве рассказывал. Я остальное не упомню, но выродились они все и остались только папка, мамка да мы с сестрой. А папка потом в лес ушел и пропал. Мать нас пыталась одна вытянуть, да с горя и бессилия повесилась… – мужчина замолчал. Он понял, что сболтнул лишнего и решил направить разговор в другое русло.

– Ну что всё обо мне да обо мне. Я перед тобой всë как есть выложил, теперь твоя очередь. Ты ж со стороны города вышел, городской небось!? Колись, как там живется? Я хоть детям расскажу, чего им светит. Э, я имел ввиду сам расскажешь, сам. Но мне ведь тоже интересно! – мужчина замолчал и в ожидании ответа посмотрел на Эйна, но так и не дождавшись, продолжил, – в деревне только и говорят, что надо в города устремляться. Мол, с последней красной луны двести лет минуло, поизвились монстры, друг друга пожрали и нет нужды от них по лесам прятаться. Остались только самые сильные, мудрые, но с ними и договориться можно. Да и люди из городов возвращаются сюда всë меньше. Вот Горий, торговец. Раньше отменную сталь привозил. И лопаты, и топоры. До сих пор верой и правдой служат. Да пять лет как запропастился, не слуху не духу. А у него в деревне матушка-старушка. Всë новые весточки ждет. А пишет он часто, мол, жена, дети уже, богатством обзавелся, обещается приехать скоро, да никак вырваться из дел не может. А она его в ответных письмах торопит. Давай, пишет, приезжай, внучиков покажи, а я вас пирожками побалую, как в детстве. Да не доедет я думаю. Не, доехать то доедет, а не к кому. Больная она стала. Месяц назад я был, еле ходила уж. И кашель злорадный, как у моей… эх… – помрачнел, морщины на его лице стали намного выразительнее. – В общем, нет больше стали хорошей. Привозят во, – указал на нож в кобуре, – точить изо дня в день надо. Считай, в руках разваливается.