- Вы с ума сошли, на живую шить?! – дёрнулась я, едва не
плача, и зашипела на врача. А врач ли он вообще? – Разве нельзя обезболить, а
потом проводить манипуляции? – вытаращила глаза на извергов-медиков.
- Чем тебя обезболить, хлороформом, или морфием? – строго
произнес врач, явно не ожидая моей бурной реакции. – Рана поверхностная,
выдержишь, - и снова потянулся ко мне с полукруглой иглой. – Женщины от природы
выдерживают боль лучше мужчин, перестань кричать.
Я вскочила со стула и прижала плечо ладонью, всем своим
видом показывая, что не согласна на подобную экзекуцию.
- Я потерплю до городской больницы. Спасибо, что попытались
оказать мне помощь, - и, развернувшись, пошла на выход, но едва взявшись за
ручку двери, чуть не упала вперед: с той стороны ее открыл Аверьян и, загородив
проход, смотрел на меня испуганными глазами.
- Всё? – спросил он, опустив взгляд на мою рану.
- Нет, не всё! Я не желаю, чтобы меня калечили эти
самозванцы, - кивнула головой в сторону мнимого медперсонала. – Будьте добры
отвезти меня в нормальную больницу, где мне сделают анестезию и как следуют
обработают рану.
- Барышня в истерике, поручик Сташевский, - заявил
Расстегаев с места за операционным столиком. – Угомоните ее, иначе я не ручаюсь
за последствия ранения.
- Вернитесь к доктору, Аксинья, - сурово произнёс Аверьян и
в его тоне и взгляде сквозила такая аура властности, что я поёжилась и
попятилась назад. – Не усиливайте моё чувство вины.
Я поняла, что одна против троих не справлюсь и, поникнув
головой, вернулась на кушетку, согласная на кратковременную боль и обещая себе,
что подам на них в суд за издевательства. В открытую заявлять не решилась,
опасаясь, что мою агонию продлят из вредности.
Поручик на этот раз остался стоять чуть поодаль, не сводя с
меня взгляда, полного отчаяния.
После мучительных экспериментов над моим телом доктор
наложил марлевую повязку и, пожелав скорейшего выздоровления, распорядился
насчет койки-места в госпитале, в соседнем крыле здания.
Плечо, растревоженное манипуляциями доктора, снова заныло и
мне не терпелось найти свой рюкзачок и принять обезболивающее, которое я носила
на всякий случай. Раз уже на постановочной площадке не оказалось нужных
лекарств придется воспользоваться своим запасом.
- Сильно болит? – участливо поинтересовался Сташевский, ведя
меня по петляющему узкому коридору к выходу.
- Переживу, - буркнула и почувствовала, что к боли
примешивается чувство тошноты. Желудок при мысли о пище заурчал, выдавая
состояние голода. – А где у вас буфет? Или кафе для персонала?
Поручик резко остановился и недоумённо воззрился на меня.
Почесав затылок, с сожалением выдал:
- Трактира нет у нас. Это в Ливадии. Мы питаемся в казарме,
на кухне. А для больных вроде как отдельная пища, - он извлек из нагрудного
кармана камзола часы и оповестил: - Ужин через два часа.
Чёрт! Что еще за трактир? Неужели нельзя выражаться
современным языком наедине? Проще вернуться в Бахчисарай, а оттуда до дома
рукой подать, чем получить помощь и порцию перекуса.
- А мини-маркет есть поблизости? Я согласна и на фастфуд! –
с предвкушением облизнулась, представив пышную булочку с котлеткой и листиком
салата или сосиску в тесте.
- Что такое мини-маркет? – осторожно переспросил Сташевский,
чем полностью меня ввел в тупик и разозлил.
- Прекратите уже играть роль! Мне уже не прикольно! Я хочу
есть и готова купить хоть чипсы с сухариками, хоть слойку с конфитюром! –
недовольно выпалила и, обогнув мужчину, пошла впереди него, решительно
настроенная найти в поселке искомый магазин.
