Поначалу я, шокированная, уставилась на предложение ехать в
седле. Но у меня не осталось выбора, кроме как идти пешком, ехать с мертвыми
тушками или на лошади. Я не могла показать своих страхов и неумения перед
Аверьяном. Но залезть в седло без его помощи мне не удалось. И под всеобщее
улюлюканье и подразнивание коллег мужчина, подкинув меня под попу, помог
забраться в седло. Краска стыда снова залила мне лицо, когда послышались
скабрезные шутки и пошлости, на которые поручик лишь посмеивался и довольно
улыбался.
Спустя пять минут и
он оказался на лошади, позади меня. Я максимально отстранилась от мужчины,
вцепившись в луку седла. Не знаю чего я больше опасалась: упасть с лошади в
момент езды или чтобы грудь незнакомца терлась о мою спину.
От напряжения ныли мышцы, руки дрожали, а пальцы вцепились в
космы коня, веря, что в них защита и спасение. Встречный ветер холодил
неприкрытую грудь, и я постоянно сводила полы мундира.
- Я так Вам противен, что готовы свалиться под копыта коню?
– произнес сосед за спиной.
Мы сбавили темп, перейдя на шаг и, отставши от остальных
всадников. Аверьян, осмелев, потянулся за своей одеждой. Я с волнением
обернулась.
- Снимите его с плеч и проденьте в рукава, - приказал,
послав строгий взгляд. – И застегните на верхние пуговицы. Не хватало, чтобы
лихорадку подхватили, - приговаривая, помог облачиться в мундир.
Я покорно исполнила приказ, понимая разумность предложения –
заболеть не хотелось. А потом поручик, придвинул меня к своему телу и, прижав
теснее рукою, приказал лошади перейти на галоп, держа поводья одной рукой. Я
откинулась на сильную грудь и зажмурила глаза, молясь про себя чтобы мы не
разбились от быстрой скачки, контролируя лишь дыхание и руку Сташевского, что
лежала поперек талии в защитном жесте.
Я не знаю сколько мы ехали, но мне оказалось мучительно
долго, а когда он приказал лошади остановиться, я распахнула глаза в надежде,
что он доставит меня прямиком в больницу или хотя бы фельдшерский пункт. Но
поручик меня сильно удивил: село имело постройки домов прошлого века,
одно-двухэтажные здания, дорогу из булыжников и отсутствие столбов
электропередач. Навстречу нам ехали люди: мужчины и женщины с детьми на
повозках, запряженные лошадьми или несущие на спинах тяжелые мешки и короба. А
уличные фонари, низкие и в форме многогранника лампы, не имели между собой
проводов - модель прошлого века или более.
Мы заехали в распахнутые ворота гарнизона и, миновав будку
пропускного пункта, въехали на широкую площадь. По периметру площади
раскинулись одноэтажные прямоугольные корпуса из грубого песчаника вперемешку с
деревянными постройками, ухоженные кустарники бузины и остроконечные кипарисы
росли вдоль вымощенной брусчаткой тротуара.
- Поразительные декорации!
- Что ты сказала? – пробасил в ухо поручик.
Я и не заметила, что произнесла мысли вслух. Прочистила
горло и повторила.
- Декорации чего? – поднял брови мужчина, спешившись, и
протянул ко мне руки. – Слезайте, раненная.
Я посмотрела на землю, осознавая, что голова кружится, а
ягодицы онемели и не хотят отлипать от седла. И вместо того, чтобы принять
помощь, я бессильно упала на круп животного, прижавшись к нему грудью.
- Я боюсь!
- До чего же глупая баба, - сказал, точно выплюнул фразу. –
Сначала под пули рвется, теперь высоты боится. Слезайте, кому говорю, - и
потянул меня за бёдра, второй рукой пытаясь отодрать пальцы от гривы коня.
