Нужно продолжать считать! Восемьдесят восемь, восемьдесят семь…
Получилось. Темнота исчезла, Рэм вновь оказался во дворе. Ворон исчез вместе с эфиром. Рэм усмехнулся – это было легко!
Дверь подъезда открылась. Оттуда неуверенно вышла Василиса, по-прежнему держа футляр со скрипкой.
– Слушай… Мне кажется, я все-таки тебя видела. Ты точно из группы по фортепиано? Мы всегда пересекаемся перед сольфеджио, я бы тебя запомнила!
Рэм пытался найти в ней что-то несвойственное, поддельное, но Василиса была как настоящая. Серьги в виде скрипичных ключей, на черном футляре золотыми буквами выведено ее имя. Даже родинка у правого глаза – такая же. Настоящая!
– Ты Рэм, верно? Где мы встречались? Я все пытаюсь вспомнить…
Ему хотелось подбежать, обнять ее и все рассказать, но, если это эфир, нельзя попасться в ловушку. Вороны умеют давить на больное место. И подделывать реальность они тоже умеют. Как понять, иллюзия ли это?
Василиса смотрела преданно, как раньше.
– Я вспомнила, Рэм!
Рэм засмеялся. Не может это быть правдой! Бывший друг, предавший прорицателей, просто слишком хорошо его знает. И на что давить – тоже знает.
Василиса подошла и прильнула к груди Рэма. Он поднял руку, чтобы оттолкнуть ее, но ему на ладонь упала теплая слеза.
– Как я могла забыть! Столько времени без тебя!
Рэм прекрасно понимал, что это все не по-настоящему, но просыпаться от сладкого сна не решался. Он обнял ее, обещая, что сразу после этого оттолкнет. Вот сейчас… через пару секунд… еще чуть-чуть…
– Мы можем остаться вместе навсегда, если ты этого захочешь, – прошептала Василиса. – Хочешь, чтобы этот счастливый эфир длился вечно?
Вороны способны на это. Вечная иллюзия с согласия жертвы. Счастье в эфире, в реальности – смерть. Если не согласиться – все закончится минут через десять, не больше.
– Нет, я не могу…
– Тот ворон может поправить мои воспоминания, снять барьер. Я все вспомню. И тебя вспомню.
Рэм пересилил себя и оттолкнул девушку.
Она положила ладонь ему на запястье. Губы искривились неестественно, будто пластилиновые. Рука сжала сильно, как тиски. Рэм отшатнулся – поздно.
Светлое личико начало меняться. Плавиться, падая на землю шипящими каплями. Рэм отвернулся, чтобы не видеть, как любимое лицо превращается в кашу.
– Мог бы просто превратиться в себя, козлина.
– Тогда бы это не причинило тебе столько боли, – отозвался ворон. Остатки лица Василисы он сдернул резким движением. В эфире ворон мог делать все что угодно.
Нужно продержаться только пару секунд, и иллюзия рассеется, он уже выдал себя.
– Что тебе от меня надо?
– Ничего. Ты уже отдал мне омен.
– Не отдавал! – Рэм хотел убежать, но ноги не слушались.
– Ты пожелал этого. – Голос за спиной становился все противней. – Всего на миг, но поддался на уговоры Василисы. Мне этого достаточно.
Что-то звякнуло в руке ворона. Рэм рывком обернулся – браслет у врага!
– Потерял что-то?
Рэм ударил ворона. Боли не было. Враг даже не дернулся. Словно во сне, где каждый удар не сильнее дружеского хлопка по спине. Врезать создателю эфира – не всегда удается, и далеко не всем. Как и во сне: можно драться сколь угодно яростно, но чтобы в реальности при этом хотя бы шевельнулась рука, нужно слишком много сил.
Ворон, не замечая ударов, прикрыл глаза с блаженной улыбкой. В ладонях он сжимал браслет, не замечая, что тот ранит его. По краю ладони побежала кровь – проклятье омена сработало в последний раз, пытаясь отомстить обманщику. Но уже поздно. Рэм увидел, как сползла улыбка с лица ворона. Как у кота, которому дали попробовать сметану и тут же ее забрали. Воронам всегда мало, сколько бы оменов они ни выпили.
