– Так, значит, вам не впервой ехать в Калифорнию?
– О нет. Вообще-то я возвращаюсь домой.
– Из Чикаго?
Она кивнула.
– Приехала туда на Всемирный женский конгресс, а потом поработала волонтером в Женском павильоне на Колумбовой выставке. На обратном пути ненадолго остановилась в Солт-Лейк-Сити – нельзя же было не посмотреть Мормонскую Скинию, а вот теперь…
– Покорнейше прошу простить, что перебиваю, мисс, – Хорнер свесился через проход и влез в наш разговор, как нога коммивояжера влезает в щель закрывающейся двери. – Не мог не услышать, что вы ездили на Всемирный женский конгресс. Значит, вы суфражистка?
– Можно и так сказать, – сухо ответила мисс Кавео.
– О, признаюсь, я весьма удивлен, – проворковал Хорнер. – Если верить газетам, все суфражистки – страхолюдины и мужененавистницы. О вас же не скажешь ни того, ни другого. – И он хищно осклабился.
Минуту назад готовый помогать леди отбросить приличия, теперь я ощутил себя блюстителем нравственности, долг которого – стереть наглую ухмылочку с физиономии торговца. Однако прекрасная дама вовсе не нуждалась в рыцаре в сияющих доспехах.
– Я не питаю ненависти к мужчинам, – заявила мисс Кавео. – Хоть и нахожу некоторых из них крайне раздражающими. Особенно самонадеянных.
Хорнер расхохотался, будто девушка выдержала некий придуманный им самим экзамен.
– Этот раунд вы проиграли, мистер Хорнер, – хихикнула сидящая напротив коммивояжера матрона средних лет, одетая в строгое черное платье со сборками и высоким воротником, с тщательно причесанными светлыми с проседью волосами. Никому бы и в голову не пришло указывать такой почтенной даме на неподобающее соседство с мужчиной. – Браво, – обратила она свое полное добродушное лицо к мисс Кавео. – Нечасто увидишь, чтобы так грациозно отмахивались от мух. Вы не поверите, но когда-то они роились и вокруг меня. И особо назойливых, вроде этого молодчика, я просто прихлопывала, вот так! – И дамочка игриво шлепнула коммивояжера по колену черным кружевным веером.
Хорнер и мисс Кавео рассмеялись, и это решило дело. Милый дуэт, на который я так надеялся, превратился в оживленный квартет. Немолодая леди, представившаяся Идой Кир из Сан-Франциско, оказалась ничуть не менее говорливой, чем Хорнер. Пока мы огибали Великое озеро, поезд несколько раз останавливался набрать воды и угля, но болтовня не затихала ни на минуту.
Разговор ненадолго вернулся к суфражисткам – миссис Кир придерживалась мнения, что женщины доказывают свое превосходство над мужчинами уже одним тем, что не вмешиваются в политику, – а потом перешел на Женский павильон на Колумбовой выставке и, наконец, на саму выставку.
В результате мне приходилось больше помалкивать, поскольку я не был столь начитан и осведомлен, как попутчики, и никогда не бывал в Белом городе[15] в Чикаго. Оставалось лишь отпускать простонародные шуточки да пытаться острить, например, когда Хорнер вспомнил о речи какого-то университетского умника, которая произвела шум на выставке на прошлой неделе: дескать, фронтир уже закрыт и времена первопроходцев в нашей стране остались позади[16].
– Если хочет увидеть фронтир, то мы с братом могли бы показать, – вставил я. – Где-где, а в прериях мощеных дорог не сыскать.
– Полагаю, профессор изъяснялся метафорически, в эзотерическом смысле… как обычно изъясняются профессора, – возразила миссис Кир, блеснув глазами. – Он имел в виду наш национальный дух. США – уже не страна фермеров и скотоводов. Теперь у нас есть современная промышленность, прекрасные города. Мы меняемся.
