– Но не всем нравятся перемены, миссис Кир. – Мисс Кавео покосилась на Хорнера. – Вот поэтому суфражисток и представляют страхолюдными мужененавистницами.
– Ну а я согласен с Отто, – парировал шпильку Хорнер. – Рано еще говорить о фронтире как о музейной реликвии. – Он указал на окно с моей стороны прохода и безлюдную пустыню за ним. – Там дикие земли, и люди в них дикие. Мы же не вежливых мальчиков опасаемся, правда? Барсон и Уэлш ограбили этот поезд – «Тихоокеанский экспресс»! – всего два месяца назад, и они до сих пор на свободе. Пока не доедем до Окленда, может произойти все что угодно. Завал на путях, разобранные рельсы, динамит. Боже упаси, только бы они не повредили мост. Эти безумные скотопасы так ненавидят ЮТ, что не удивлюсь, если они пустят целый поезд под…
– Гос-спади!
Увлеченные разговором, собеседники уделяли Старому примерно столько же внимания, сколько куче сваленных в углу пальто на рождественских танцах в амбаре, поэтому его внезапная – и оглушительная – реплика заставила всех подпрыгнуть. Не произнеся больше ни слова, он, пошатываясь, поднялся и зашагал нетвердой походкой в сторону хвоста поезда.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться от потрясения, после чего я рассыпался в извинениях и поспешил за братом. Как ни странно, я был не одинок: китайский джентльмен тоже встал и последовал за ним еще раньше меня.
Но не успели мы догнать Густава, как раздался оглушительный визг.
Глава седьмая
Чань,
или Доктор дает лекарство, а Локхарт дает доктору пинка
В конце коридора, немного не доходя до дверей в следующий пульман, Густав свернул налево. Пару часов назад, когда Сэмюэл показывал нам места, мы прошли мимо находящегося там туалета, и я приметил кое-что, чего мой брат заметить не мог: надпись на двери «Леди».
Поэтому первые визги, раздавшиеся немедленно после того, как Старый вломился в уборную, были, конечно, женские. Впрочем, к ним быстро присоединились и мужские: в кои-то веки страх моего брата перед женским полом оправдался, и он издал крик падшей души, обнаружившей себя в аду.
– Читать не умеешь? – взвизгнула женщина вслед вываливающемуся из туалета Старому. За визгом последовала рука, которая, пока братишка пятился, успела трижды обрушить на его голову сумочку. Затем рука исчезла, дверь захлопнулась, а братец ринулся прочь из вагона.
Я, в компании китайского джентльмена, последовал за ним через тамбур в следующий спальный вагон.
– Густав! – позвал я.
Он не останавливался.
– Мистер Холмс, подождите, пожалуйста, – присоединился ко мне китаец.
Старый остановился.
И не только потому, что услышал волшебное слово «пожалуйста». Густав был по-прежнему смертельно бледен и пучил глаза, однако любопытство, очевидно, пересилило и тошноту, и неловкость.
– Да?
– Не могли бы мы переговорить? – Китаец подошел чуть ближе к брату. – С глазу на глаз, если можно.
Его взгляд скользнул дальше, где за спиной у Старого из следующего вагона на нас пялилась целая конгрегация любопытных пресвитерианцев.
– Ладно, – согласился Густав. – Сюда.
Он зашел в небольшую нишу у следующего туалета, на котором висела табличка «Джентльмены». Старый остановился перед дверью.
– Чего вам?
– Не мог не заметить ваше… недомогание. Думаю, я сумею помочь, – начал китаец. Он говорил с акцентом, и я не мог разобрать отдельных слов, но в целом понимал его лучше, чем некоторых южан или янки из Новой Англии, с которыми мне приходилось встречаться. – Имбирь иногда очень хорошо помогает при укачивании, а у меня кстати…
