– Господи, – вздохнул он, – сплошь перемены и перемены, конца-краю не видно.
– Людям тоже надо меняться, – возразил Старый.
– А это как понимать? – резко перепросил Локхарт, несмотря на только что заплетавшийся язык.
Я поспешил разъяснить замечание Густава, пока брат не испортил дело честным ответом.
– Да мы сами только об этом и думаем, мистер Локхарт. Пора менять работу – вот как вы в свое время. Скот перегоняют все меньше и меньше. Бродячие ковбои вроде нас больше нигде не нужны. Вот мы и решили попытать счастья в «Пинкертоне». Если такой славный ковбой, как Берл Локхарт, поменял профессию – ну, может, и у нас получится.
Конечно, Берл Локхарт был так же далек от страсти Старого к детективничанью, как волосы у меня на заднице от марша Шермана[3]. И Локхарт без труда дедуцировал бы это, если бы заметил, как брат злобно уставился на меня в тот момент.
К счастью, пожилому пинкертону и так уже было на кого уставиться: к нашему столику приблизился щегольски одетый тип в котелке.
– Пора, Локхарт, – объявил он. – Он уже здесь.
– О, явился не запылился? – огрызнулся Локхарт. – Ну, пусть подождет минутку, черт его дери, я еще не закончил с ребятами. – Он принялся шарить по карманам, но на свет появлялись лишь комки свалявшейся пыли и труха, и лицо старика начало наливаться краской. – Дайте же кто-нибудь карандаш, мать вашу.
Хлыщ в котелке достал из кармана жилетки клочок бумаги и огрызок карандаша, и Локхарт выхватил их у него, выругавшись себе под нос.
– Да-да, сэр… у старого Берла Локхарта еще есть друзья… – бормотал он, чирикая карандашом.
Закончил он эффектно: поставил несколько точек, вонзая карандаш в стол, как нож. Затем сунул бумажку мне и, покачнувшись, встал.
– Вот! Простите, устроиться в «Пинкертон» помочь не могу. Честные старомодные служители закона вроде меня, привыкшие обходиться револьвером, этим крючкотворам больше не нужны. Но уж поверьте мне: с такими соплежуями и связываться не стоит.
Пронзив взглядом прибывшего за ним посланца, старик сунул огрызок карандаша к себе в карман и побрел прочь.
– Спасибо вам, мистер Локхарт! – крикнул я ему вслед, еще даже не зная, за что именно благодарю.
Хлыщ задержался рядом со мной и братом. Слегка сдвинув котелок на затылок, он смерил нас холодным взглядом.
– Хотите стать пинкертонами?
– Хотим, – подтвердил Старый.
Тот покачал головой и фыркнул.
– Лучше телятам хвосты крутите, ковбои. – И он пошел вслед за Локхартом к двери.
Я уже собирался объяснить, чем лучше заняться ему или, точнее, что именно засунуть себе под хвост, но Густав осадил меня, ткнув локтем под ребра.
– Ну? – буркнул он, указывая на записку Локхарта.
Старый пинкертон успел сложить клочок бумаги, и сначала я прочитал написанное снаружи:
П-к К. Кермит Кроу, ЮТЖД
Юнион-Стейшн
Развернув бумажку, я обнаружил, что содержание записки еще более лаконично. Послание Локхарта состояло всего из четырех букв:
– Ну вот, как всегда, – вздохнул я. – В кои-то веки нам вроде посчастливилось… но нет.
Я уже собирался скатать записку Локхарта в шарик и забросить за плечо, но брат протянул руку и выхватил ее у меня из рук.
– Постой-ка.
Он уставился на бумажку, хотя для него корявые письмена Локхарта с тем же успехом могли быть китайскими иероглифами.
– Ведь все же ясно, нет? – сказал я. – Это самое короткое рекомендательное письмо, которое только можно написать. И адресовано оно в железнодорожную компанию. А именно в Южно-Тихоокеанскую железную дорогу. Мы же не будем связываться с этими сукиными детьми. – Тщетно прождав ответа несколько секунд, я уточнил: – Ведь не будем?
