Роман Чернышевского обладал колоссальной разрушительной силой. Уже в начале романа Карамзин насмешливо назван татарским историком, а о Пушкине снисходительно сказано, что «его стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены». Пушкин одним своим существованием в литературе мешал революционной демократии, и она много сил и полемического таланта потратила на борьбу с пушкинской культурой. И становится ясно, что так называемые «новые люди» ненавидят всю дворянскую культуру и ее творцов, стремятся ее высмеять и разрушить и взамен создать свою. Потом Достоевский дал в «Дневнике писателя» за 1876 год обобщенный портрет демократического литератора «из новых людей» школы Чернышевского: «Он вступает на литературное поприще и знать не хочет ничего предыдущего; он от себя и сам по себе. Он проповедует новое, он прямо ставит идеал нового слова и нового человека. Он не знает ни европейской литературы, ни своей; он ничего не читал да и не станет читать. Он не только не читал Пушкина и Тургенева, но, право, вряд ли читал и своих, т. е. Белинского и Добролюбова. Он выводит новых героев и новых женщин…»[31].
Интеллигенция характеризовалась какой-то классовой ненавистью к подлинной культуре и художественности, полным разрывом с классической традицией и нравственными исканиями русских писателей подлинного реализма.
То же можно сказать об отношении автора романа к общепринятой этике, морали, построенной на принципах христианства и русских национальных традициях. Именно с нею продуманно боролся всеми своими идеями и образами роман Чернышевского. Лопухов вынужден инсценировать свое самоубийство именно потому, что общественное мнение, государство и церковь осудили бы и незаконное сожительство Веры Павловны с Кирсановым с молчаливого согласия передового мужа, и предлагаемый им и Рахметовым прогрессивный «брак втроем». Все они оказались бы отверженными, их бы не приняли ни в одном порядочном доме. Тем не менее Чернышевский считал своих передовых героев образцами и учителями новой морали, просветителями отсталого русского общества. Ведь мораль их – «новая» и единственно правильная.
Новаторский подход Чернышевского к разработке этической концепции заключался в том, что этика разумного эгоизма выстраивалась так, чтобы ее можно было интерпретировать как этику революционную и подвижническую. Поступки «новых людей» в лице героев романа определялись «разумным эгоизмом» и давали демократической молодежи образцы «эгоистической» этики, направленной тем не менее на борьбу за социально справедливое общество.
Чернышевский не замечал противоречия между своей этической доктриной и собственной жизнью, которая была наглядным опровержением положений этической доктрины разумного эгоизма. Жизнь Николая Гавриловича была образцом служения идее, опирающейся на веру в абсолютную ценность гуманистического идеала и предполагающей готовность пожертвовать ради нее буквально всем, в том числе – собственной жизнью. Вопрос о том, как идеологию самопожертвования можно увязать с разумным эгоизмом, ответа не имеет. В. С. Соловьев, пародируя этику разумного эгоизма, довел до предела присущую ей противоречивость: «Нет ничего, кроме материи и силы, борьба за существование породила сначала плешивую обезьяну, из которой потом выродились люди. Итак, всякий да полагает душу свою за други своя»
