Прошлое и будущее российской интеллигенции. Сборник научных трудов - страница 12

Старое общество умело, по частям разрушается, взламывается изнутри. Здесь нарушаются законы Российской империи, врачебная этика, церковные каноны и нормы, сам нравственный закон общества, и все это открыто одобряется автором. Таковы уроки «новой» морали.

Роман создал, то есть идейно воспитал и организационно сплотил разночинную интеллигенцию, стал учебником жизни для многих поколений русских людей, указал им дорогу в общественную борьбу, революционную деятельность, способствовал медленному ослаблению, распаду и последующей гибели Российской империи. Идеи Чернышевского-романиста стали материальной силой, приведшей в действие «левую» журналистику и литературу, революционное подполье, бунты и демонстрации. Эту великую цель писатель перед собой поставил, и ее он в своем социально-утопическом романе достиг. Этот идеологический, социально-утопический роман великого мечтателя остается главным документом, по которому мы можем сегодня судить о революционно-демократической интеллигенции, ее быте, облике, характере и идеалах.

Современное прочтение романа «Что делать?» показывает, что страсть к разрушению и навязывание своего идеала (неважно какого, главное единственно правильного) является характерной чертой интеллигенции и в настоящее время.

Николай Александрович Добролюбов (1836–1861) вошел в историю русской мысли прежде всего как публицист и литературный критик. Он избрал своим поприщем литературную критику как трибуну для высказывания по самым острым и болезненным вопросам русской жизни. Многочисленные статьи и рецензии Добролюбова вызывали неизменный интерес и оказывали большое влияние на формирование радикальных настроений в обществе. По сравнению с Чернышевским, как отмечали исследователи критической мысли в России, Добролюбов был литературно злее; недаром Тургенев говорил Чернышевскому: «Вы просто ядовитая змея, а Добролюбов – змея очковая».

В современной историко-философской литературе совершенно справедливо отмечается, что оснований для того, чтобы квалифицировать Добролюбова как философа, еще меньше, чем для подобной характеристики Чернышевского[33]. Философские вопросы его не интересовали, он затрагивал их мимоходом, при рассмотрении других, более значимых для него проблем. Он интересен как яркий выразитель антифилософских настроений конца пятидесятых годов, потративший немало усилий для дискредитации тех направлений в философской и общественно-политической мысли, которые представлялись молодому критику отжившими и вредными для молодых умов.

Добролюбов разделял общую для всего русского революционного просвещения 40–60-х годов XIX века установку на внедрение философии в жизнь, превращение ее из орудия чистого познания также и в орудие оценки действительности, в философию дела, философию действия. Его идеалом была философия, основывающаяся на здравом смысле и простой логике, присущей всякому умному человеку, тесно связанная с жизнью, с реальностью. Добролюбов постоянно оперировал понятиями «естественный, здравый разум», «логика здравого смысла», «естественный ход мышления», высоко ценил «людей чистой науки», если они прислушивались к естественным и здравым требованиям ума. С юношеским максимализмом Добролюбов выступал как непримиримый противник теологии, всякой метафизики, оторванной от жизни, которая рассматривалась им как пустое занятие праздных людей, как уход от решения насущных, жизненных вопросов, а потому подавалась в его статьях как занятие, заслуживающее презрения и критических сарказмов и в конце концов – полного забвения.