Вот и сейчас, глядя на луну, Джеф медленно читал про себя цепочки, состоящие из десятков Розария и ждал. Когда придёт утро. Когда можно будет сесть в автобус, укатить в аэропорт и вылететь. Когда можно будет увидеть Николь.
Теперь она смотрела на своих одноклассников с изумлением. Это надо же, какие глупые дети. Их интересовали совершенно несерьёзные вещи и они уделяли им такую массу внимания, что Николь даже не пыталась их понять. Это были просто настоящие наивные щенки, которые видят мир совсем не таким, какой он есть, а таким, каким хотят его видеть сами. И при этом так комично убеждены в своей правоте. Слушая их разговоры на переменах, она только чуть покачивала головой: как можно придавать такое огромное значение столь незначительным вещам? Её саму сейчас заботили более важные дела: например, как порадовать Джефа?
Она вдруг начала осознавать всю глубину беспокойства Марины о её учебе, хотя и вовсе не потому, что повзрослела или изменила своё мировоззрение. Как ни странно на это подтолкнула её маленькая мысль, подсказанная когда-то Джефом: её будет держать образование. Школа – её хвост. Она привязывает Николь к детству. Пока у неё нет образования, она ребёнок в глазах любого абстрактного человека. А от детства ей совершенно необходимо было избавиться и быстрее.
Николь с великолепной скоростью подчистила все свои долги по темам, какие только обнаружились, чем совершенно вогнала в ступор классную даму. При этом оказалось, такое положение вещей и её саму устраивало больше: осознание, что у неё всё в прядке поражало Николь ощущением удовольствия. Она с невероятным упорством, удивляясь сама, старательно записывала все лекции, складируя дома тетради по предметам. Для Николь оказалось настоящим откровением, что её некоторые преподаватели просто обожают свои собственные, записанные красиво и аккуратно, выкладки на определенные темы и с поощрительными улыбками щедро добавляют за лекции невероятное количество баллов при тестировании. Она с восторгом поделилась этим открытием с Джефом, насмешив его до слёз. Конечно, худшая сторона и здесь нашлась: потерялась часть свободного времени, которое можно было провести с Джефом, но теперь даже и это её не пугало. Напротив. Создавало иллюзию занятости. Может, для самооправдания, а может, для оправдания поведения Джефа.
Ей казалось, что после госпиталя её отношения с Джефом зашли в какой-то тупик. Джеф был весь перед ней, как на ладони, она знала его ощущения, его желания, его чувства. И она знала: пожелай она и Джеф на её ладони сделает для её всё, чего она только захочет и даже выполнит её невысказанные желания. И это загоняло её в "режим ожидания", как выражался Джеф. Желаний было так много, что она даже не могла их хоть как-то систематизировать. Её мучило нетерпение, как пилота, у которого ещё далеко очередь на посадку или, наоборот, неожиданно задержали вылет. С одной стороны, ей было хорошо в его обществе, она просто страдала, когда находилась по какой-то причине одна, без него. С другой стороны, Николь чувствовала свои обязательства перед ним. И это смущало её, поскольку она не могла чётко охарактеризовать своё отношение к собственным обещаниям. Страшно хотелось преодолеть эту дрожь или избавиться от обоих ощущений, или объединить их, чтобы было легче.
Джеф никогда её ни о чём не просил. Он всегда справлялся с любой проблемой сам. И это тоже было странно неприятно, словно он не нуждался в ней. Она видела, как он рад ей, когда они встречаются, но потом его словно охватывало напряжение. Иногда, посреди какой-нибудь интересной болтовни он вдруг замолкал, резко менял тему, начинал делать что-то такое, что раньше они делать не собирались и Николь терялась в догадках, какая ассоциация в разговоре, активизировала его неуловимость.
