Когда один добрый старик, чувствуя, что отходит, отдал Дарье свою старенькую «тулку», жизнь совсем наладилась. Оказавшись прирожденной охотницей, Дарья теперь добывала еды с избытком. Что не съедали – засаливали и за-капывали в никогда не прогревающийся грунт вечной мерзлоты. После одного
похода в селение за патронами мать внезапно серьезно заболела и, с трудом
вернувшись домой, через несколько дней умерла. Софии тогда было не больше
пятнадцати. Так девочка осталась одна. Похоронив мать, она ушла на долгие
годы еще дальше в тайгу.
Что привело ее, уже пожилую к тому времени женщину, в поселок, участковый не знал. По долгу службы он посетил ее. Документов у женщины не
было никаких. Она даже не понимала, что это такое.
К ее счастью, прошедший всю войну и закончивший ее сержантом
участковый выслушал историю Софии и оставил ее в покое. Он рисковал тогда
многим, но сам, познавший достаточно боли, страданий и несправедливости в
жизни, не доложил о ней вышестоящему начальству. Женщина столько пере-жила! Как он выразился: «Долг участкового – следить за порядком и тем, чтобы
торжествовали закон и справедливость, а не наказывать детей за ошибки их
родителей».
– Вот, значит, как. Успокоилась София, – грустно сказал, качая головой, наш гость. С матерью своей теперь наконец. Она мне тогда еще сама говорила, что раз в году обязательно навещает ее могилку. А это три дня пути, не меньше.
Вот какая была. Уважал я ее. Гостей старушка не любила, так что зря ее не беспокоил. Тем более, мужчин она не жаловала, избегала всячески. Мне хватало
дел с другими поселенцами. Так, значит, девицей и померла.
– Как девицей? Да разве… – изумилась я и замолчала, вспоминая все
советы, данные мне Софией.
– Девицей! Мы тогда с ней душевно о многом поговорили. Заходила
речь и об этом. Я спрашивал ее, не из любопытства – была ли замужем. Мне
положено знать. Она сказала, что никогда.
Тогда я спросил ее:
– Вы что ни разу не любили?
Она ответила:
– Я и сейчас люблю.
– Значит, все же… познали любовь?
– Я познала Бога!
– И ее не смущали ваши вопросы? – удивилась я.
– Нет! Напротив! Тема была ей интересна. Она даже поделилась, что
не понимает, например, почему люди целуются. Ведь мужчина и женщина… это
чтобы дети были. Я ей объяснил, что человек испытывает при этом нежность к
другому, подготавливает его к близким отношениям. Самому аж как-то неловко
стало. На что она продолжила меня расспрашивать:
– Это обязательно?
– Нет! Это не правило. Только если чувствуют желание. И обычно женщина закрывает при этом глаза.
– Зачем?
Я, помню, засмеялся тогда:
– От удовольствия и, наверно, чтобы не видеть, с каким дураком целу-ется! А София только пожала плечами. У нее, по-моему, совершенно отсут-ствовало чувство юмора.
Участковый, тепло попрощавшись, уехал, а мы еще долго говорили об
этой удивительной женщине и ее не менее удивительной судьбе.
Я думаю, что она, носящая в своей светлой и чистой душе Бога, каким-то неведомым образом знала, что моего мужа скоро не станет. Он умер через
год. Внезапно. От сердечного приступа. Мне кажется, что София хотела защитить меня от одиночества. Чтобы было, кому позаботиться обо мне в старости, чтобы была у меня опора в жизни. Навсегда так и останется загадкой, как женщина, никогда не знавшая мужчины, так много понимала в любви. Была ли это
ее неутоленная мечта и фантазия, воплощенная с моей помощью?
Однажды София показала мне в ночном небе свою любимую звездочку. Теперь, когда мне грустно, я всегда нахожу ее и мысленно беседую со своей
