Его высказывания о предмете преподавания нравились мне все больше и больше.
Например, вот это: Стихотворение всегда происходит в вашем родном городе, но лучше найти его где-нибудь еще.
И это я только на двадцать восьмой странице. Всего в книге сто пятьдесят пять страниц. Совсем немного. Но, памятуя правило: лучше пять страниц прекрасной прозы, чем пятьсот ужасной, не расстраиваюсь.
И тут же нахожу в самом конце книги две вакантные страницы с надписью сбоку внизу: для ваших стихов.
Вот еще одна точка сборки стянулась самым великолепным образом: еще нет стихотворения, а место для него уже есть, следовательно, стихотворение непременно появится.
Что оно и не замедлило сделать:
Жизнь короче, чем мечтает
Поначалу о себе.
И, едва родившись, тает,
Подовластная судьбе.
Мы не ведаем значения,
Что в самих себе несем.
Так поток влеком течением,
Что рисует водоем.
Мы проходим городами —
Сквозь ворота – и насквозь.
Одурманенные снами,
От самих себя поврозь.
Но, однажды прозревая,
Замедляем глупый бег,
Наконец-то узнавая
Шорох трав и трепет век.
И теперь не надо мчаться
Ни за чем и никуда,
Потому что не расстаться
С тем, что дали навсегда.
Вот такое стихотворение поселилось на последней, совсем недавно вакантной, странице книги Ричарда Хьюго. Интересно, на пустых страницах остальных экземпляров книги тоже уже есть стихотворения? И если они есть, то сколько их? Тираж книги – четыреста экземпляров, и издана она была в 2014 году. Когда я приняла эпохальное решение книгу Ричарда Хьюго приобрести, я отметила, что на полке остался еще один экземпляр.
Можно предположить, что я сегодня приобрела предпоследний экземпляр книги и что завтра кто-то, абсолютно до такой же степени безрассудный, как форель, как сам Ричард Хьюго или я, приобретет последний экземпляр и, как следствие этого безрассудства, напишет свое стихотворение, как только встретится с надписью в конце книги: «для ваших стихов».
Следовательно, осмелеем еще больше и предположим, что существуют четыреста стихотворений, появившихся на свет благодаря американскому поэту – военному летчику, при этом он был ни сном ни духом обо всех тех поэтах, которым предстояло прочитать его лекции и очерки о поэзии и писательстве.
По крайней мере, в каком-то пространстве вариантов существования нашей Вселенной эти четыреста стихотворений существуют.
Похоже, стихотворение, написанное в книге Хьюго, заскучало в одиночестве, и сегодня родилось вот такое стихотворение:
Все больше золото ржавеет
На липах, кленах и дубах.
Ночами молча цепенеет,
Покорно обращаясь в прах.
Поутру радостно лопочет,
Совсем не зная о судьбе,
Что Вечность для него пророчит.
Вот-вот ноябрь. Быть беде,
Когда последний лист бесплотный
Сорвет суровая рука.
День будет ветреный, холодный,
И небо в ватных облаках.
И лист спокойно улыбнется,
Под ветер распустив крыла.
И сердца на разрыв коснется
Его прощальная стрела.
Честно скажу: не знаю, как отнесся бы Ричард Хьюго к сему поэтическому опыту, будь он жив.
Но, согласно ему же: Никогда не беспокойтесь за читателя и за то, что он там себе поймет. Когда пишете, оглянитесь – у вас за плечом нет никакого читателя. Есть только вы и страница перед вами.
Уже на девятнадцатой странице можно сделать вывод, что Ричард Хьюго очень хорошо относится к писателям вообще и к поэтам в частности. Полагаю, причина проста и понятна: Ричард Хьюго сам является поэтом и писателем.
