Щенок полутора-двухмесячного возраста оказался сучкой. Маленький круглый комочек дымчатого цвета с белыми лапками и живыми большими глазками людям приглянулся. Его стали кормить, играть с ним. Назвали Капой.
Народ на станции постоянно менялся, и все были разные. Однако она быстро узнала их и радовалась каждой новой смене. Подхалимка была хоть куда и летала ласкаться ко всем без исключения. Но хорошо усвоила, кто лучше ее принимает, кто холоднее. Капа быстро поняла свою обязанность и с рьяным остервенением, прилежанием охраняла территорию от посторонних. Она героически облаивала до хрипоты всех незнакомых ей людей, кошек, собак и знала, что ее хозяевам это нравится.
Целый месяц Капа мучилась от раздражения кожи. Приступы зуда нападали на нее часто, и она отчаянно задними лапами драла свое тело. Но скоро недуг прошел. Она стала себя чувствовать счастливой и свободной.
Первое время Шерхан и Черныш делали свои визиты с обычной периодичностью. Однако, познакомившись с Капой, они смекнули, что люди ее прикормили, оставив при себе. Собаки начали заинтересованно обращать взоры на людей в надежде, что их могут приветить.
Шерхан стал думать о том, что, может быть, люди не так уж ненавистны, как считал ранее. Он начал делать робкие попытки лакомиться остатками Капкиной еды. Люди гнали, запрещая это делать, но если он видел в миске что-то съестное, то набычивался, принимал невозмутимый, даже угрожающий вид и завладевал едой. Его наглая, спокойная поступь – морда вниз, хвост трубой, вселяла неуверенность в действия людей, и он получал что хотел.
Черныш приспособился другим образом. Если Капа поела, он, воровато крадучись, приближался, потом стремительно выхватывал из чашки какой-либо лакомый кусок и, видя ревнивое внимание людей, стремглав бежал прочь.
Так эти две мусорные собаки стали завсегдатаями и обладателями обобществленного блюда. Надо сказать, что Черныш больше не уходил отсюда, а Шерхан продолжал появляться в разное время набегами. Голод гнал его на поиски пищи, и он вспоминал о своих новых друзьях. Но люди относились к нему брезгливо и не хотели кормить это грязное дряхлое животное. Черныш же был, почитай, ровесником Капы, им разрешали вместе резвиться, играть, но еды Чернышу не давали. Жил он как бы воровством, а недостаток в еде восполнял на мусорной куче.
Людей он так же боялся и не подпускал близко. Уши держал востро, глаза подвижно бегали, движения были суетны и порывисты. Вел себя, как заяц в предчувствии опасности. Для людей его смешной образ прижился в сознании, и они стали его воспринимать благосклонно. Но за все лето никому из них не удалось в порыве теплых чувств погладить его. Он с интересом и удовольствием резвился с Капой, но при этом не забывал об опасности, всегда исходящей от людей. Более того, он был взрослее Капы, но и ее стал побаиваться. Когда она подросла и начинала злиться, он взлетал в прыжке, как заяц, и кидался наутек.
День за днем пролетали быстро. Веселое светлое лето шло к закату. Даже в поведении собак, казалось, сквозило уныние и сдержанность. Капа больше начинала раздражаться тому, что Черныш воровал у нее пищу из миски. Она росла, и ей хотелось есть все больше и больше, даже повадилась ходить на кучу мусора и компенсировать тем самым недостаток в еде. Так уж устроен мир – питаться досыта хочется всем, и кому это не дано, все равно промышляют. А тут рядом соблазнительная куча!
