– Ты отрастил бороду с нашей последней встречи, – сказал Этрэйн. – Хотя волосы стрижешь как мальчишка.
– Тогда ты преподал мне хороший урок, Этрэйн. Я его никогда не забуду и вновь прошу простить меня за ту наглость. Хорошо, что твои люди смогли защитить Куннар, я бы не смог привести его к такому процветанию.
– Хорошо, что ты помнишь этот урок.
Микао склонил голову, и его тоненькая черная бородка с кольцом колыхнулась. Этрэйн хлопнул молодого кьона по плечу и призвал всех за стол в зале Хадэбко, который плотники построили специально для пышных застолий. Слуги принесли еду и выпивку, прямо посреди зала разожгли костер, чтобы согреть путников и жарить на нем мясо. Кьон и кьона Куннара сидели за столом в белоснежных одеждах, и тонкое платье Гелы не скрывало ее беременности. Женщина аккуратно держала руки на округлившемся животе, и стоило ей потянуться к бокалу, как Этрэйн ударил ее по ладони.
– Тебе не стоит пить, пока ты беремена, – сказал он. – Иначе наш ребенок родится уродливым и слабым.
– Я не могу отпраздновать собрание вместе со всеми? Что подумают другие кьоны, когда узнают, что ты запрещаешь пить своей жене?
– Мне плевать, что они подумают. Ты не их жена, они мне не друзья. Если я сказал, что тебе нельзя пить, значит, так оно и есть.
Гела фыркнула и взяла-таки бокал, но только она пригубила немного вина, как Этрэйн выбил бокал из ее рук. Кьона ошарашено посмотрела на мужа, словно бы потерявшись в пространстве, а вместе с ней замолкли и все остальные в зале. Взгляды слуг и кьонов устремились к супругам, а главное к Этрэйну, который стоял над своей женой, словно туча над холмом.
Кьон зыркнул на собравшихся, и веселье началось заново, хотя разговоры стали вялыми, крики тихими, а тосты сдержанными. Он согнулся над женой и прошептал ей на ухо:
– В день нашей свадьбы ты поклялась мне в верности. Так будь мне верной, а то будет худо. – Этрэйн обошел кьону, сжав ее плечи крепкими руками, и поднял упавший бокал. – Ты пьешь не чтобы праздновать. Ты пьешь, чтобы затопить свое горе. Я вижу, как ты страдаешь. Слышу, как ты плачешь по нашим сыновьям, думая, что никто тебя не видит. Хочешь спиться и умереть в луже собственной рвоты? Я не стану тебя удерживать. Но пока ты носишь под сердцем моего сына, будь добра заботиться о себе.
– Мы не знаем, что это мальчик.
– Я знаю. Мне нужен наследник, нужен сын. Здоровый, крепкий, сильный. Достойный сын Этрэйна. – Кьон прижался щекой к щеке Гелы и говорил так тихо и ядовито, что его жена мигом вспотела. – Молись всем богам, чтобы это был сын. Если хочешь, заключи сделку с каким-нибудь чудовищем, хоть с самой Сорой. Ведь если это будет дочь, ты подведешь меня, Гела. Подведешь снова. Ты меня поняла?
– Я не могу…
– Ты меня поняла?
Гела кивнула. Этрэйн с силой прижал ее голову к своим губам и вернулся на свое место.
– Развлеки гостей, – сказал кьон и махнул рукой.
Гела вновь кивнула и поднялась из-за стола. Она взяла в руки пустой бокал для вида и вышла в зал, постоянно оглядываясь. Этрэйн пил только брагу, к мясу и хлебу даже не притронулся, лишь ковырял огромными пальцами запеченную рыбу.
Среди гостей Гела встретила свою старую подругу, кьону Аико. То была крупная женщина, знающая толк в хозяйстве. Она родила и вырастила шестерых детей и пережила смерть еще троих. Что ни говори, женщиной она была плодовитой.
– Маленькая моя! – вскрикнула Аико и обняла Гелу. – Бедненькая! Потерять всех сыновей сразу, какой кошмар! Прости, что не приехала раньше, в наших землях зима выдалась на редкость суровой.
