– Друг мой! – крикнул Хирот, подняв руки, и обнял Этрэйна. Кьон отстранился и кротко поклонился. – Да брось, тебе ли передо мной чиниться? Посмотри! Какой же все-таки грандиозный пир ты затеял! Я рад любому поводу покинуть провинцию, но рождение сына моего любимого кьона – дело особое. Где я могу сесть?
– Конечно, рядом со мной.
Служанки поставили Хироту богатое кресло возле трона кьона, и тэнн сел в него, откинув назад поседевшие волосы. Он с улыбкой взглянул на Гелу, которая держала на руках Сувэйна.
– Ты хорошая жена, Гела, – сказал Хирот, и кьона вмиг покраснела. – Моя любовь тоже была хорошей, но так и не смогла подарить мне сыновей. Надеюсь, в этот раз все будет по-другому, иначе за титул тэнна разгорится нешуточная борьба. – Хирот задумался, но тут же широко улыбнулся и хлопнул Этрэйна по плечу. – Завидую я тебе, друг мой, белой завистью завидую! Такая плодовитая жена – каково благословение!
– Жена, которая не смогла уберечь трех сыновей, – буркнул Этрэйн, отпивая вина.
– Будет тебе, Этрэйн, это не ее вина. – Хирот заметил, как Гела опустила глаза и прижала к себе Сувэйна.
– Ты прав, тэнн. Я слишком строг к жене. Она всего лишь проявила невиданную глупость, не ее вина, что ее ума хватает лишь на платья. Вина лежит на том, кто организовал набег.
– Наемники вредят повсюду, тут ты прав. Даже в моей провинции от них нет продыху, что уж говорить о торговых жилах, вроде твоих владений. Это ж золотые пути! Грабь не хочу.
– Наемники никогда не сунулись бы ко мне, Хирот, ты это знаешь. Мои воины знают Путь, их не остановить простым грабителям. Их кто-то подослал. Тот, у кого карманы достаточно глубоки, чтобы в них хватило золота за десятки жизней. Есть идеи?
– У меня всегда есть идеи. – Хирот схватил кусок мяса и закинул его в рот. – Поэтому я тэнн. Но я знаю, к чему ты клонишь. Ты уже давно пытаешься достать Микао, и мне это не нравится. Пока вы будете грызться между собой, за власть может начаться резня. Мне нужен достойный приемник, Этрэйн, и не говори, что я ошибся в тебе. – Хирот перешел на шепот. – Твои дрязги с супругой меня заботят мало, но ходит молва, что ты не так уж и благородно с ней обращаешься. Поумерь свой пыл, если все еще хочешь стать тэнном.
– Каким же я буду тэнном, если спущу Микао смерть собственных сыновей? Что бы ты сам сделал на моем месте?
– Хочешь воевать с провинцией Микао? Хорошо, я не стану вмешиваться. Это ваше личное дело. Он жаждет твоих земель, ты жаждешь мести – все просто, как в старые-добрые времена, когда врагов мы знали в лицо. Но сколько продлиться ваша ссора? Месяц? Год? В этой битве не будет победителя, пока один не истребит другого. Твой сын уже повзрослеет и сам будет держать меч.
– И если он не слабак, то будет сражаться со мной плечом к плечу.
– Не знаю. – Хирот расслабился в кресле и закрыл глаза. – Я бы не пускал своего сына в бой, пережив то, что пережил ты.
– Сувэйн когда-нибудь станет кьоном. У него нет выбора. Он родился с этой судьбой, как когда-то родился и я. Его нужно подготовить. Ему будет тяжело. – Голос Этрэйна стал хриплым, казалось, что невозмутимый воин вот-вот заплачет. – Он возненавидит меня. Он будет желать моей смерти. Но он станет лучшим кьоном, чем я. Может быть, даже лучшим тэнном, чем ты.
Хирот посмотрел в глаза Этрэйна, а затем громогласно засмеялся. Кьон тоже усмехнулся.
Пир проходил своим чередом. Кьоны и их жены пили и болтали, то и дело несколько особенно буйных воинов уходили во двор лишь затем, чтобы через несколько минут вернуться с синяками и ссадинами. Одному не повезло, в потасовке ему сломали руку, но он все равно продолжил пить, пока его не прогнали силой.
