Прозой. О поэзии и о поэтах - страница 38

– Просто у него было свое одиночество везде. Я не думаю, что он чувствовал себя вытесненным. Я в нем не видела никогда никакой ущербности. Иосиф с ранних лет по экспедициям скитался. Он как бы от природы скиталец. Но бывало по временам, когда он чувствовал себя дома и в полутора комнатах, и в подвальной квартире в Нью-Йорке. В Париже, который он в общем не любил, но я бывала там, где он жил, около театра «Одеон», и он в этой квартире очень хорошо смотрелся, как будто он дома. Мы с ним встречались на углу в кафе, и он там себя чувствовал хорошо. Может быть, хорошо, как скиталец, который присядет, и у него уже чувство дома. Так что не надо это преувеличивать.

– Кстати, почему Иосиф не любил Францию?

– А за что ее любить? Но он не любил и Париж, а я Париж люблю.

– Он этого и не скрывал. Удивительно, что французы дали ему орден Почетного легиона.

– Ну, они это делают для собственной же славы. Французское государство себя прославляет, давая награды великим иностранцам.

– Еще один любопытный нюанс, связанный с Бродским и Францией: Бродского освободили из ссылки раньше времени не потому, что за него просили Ахматова и Шостакович, а потому, что Сартр написал письмо Микояну. Сам Бродский предпочитал об этом никогда не упоминать.

– Понятно. Мое отношение к Сартру от этого не переменится. Сартр же тогда отказался от Нобелевской премии и заявил, что лучше бы ее дали Шолохову. И Шолохову на следующий год дали-таки, как известно. Конечно, советское государство такому бесплатному агенту влияния могло оказать услугу и освободить «этого рыжего». А можно допустить и другой вариант. Они понимали, что Бродского надо освободить, и подослали к Сартру своих агентов влияния, которые и стали его тормошить: «Смотрите, что происходит с молодым поэтом в Советском Союзе. Жан-Поль, давай-ка ты возьмись». Ну и Жан-Поль взялся.

– Бродского также упрекают, что он был неблагодарен Фриде Вигдоровой и Е.Г.Эткинду, что он отказывался говорить о суде. Его страшно покоробила вторая книга Эткинда о нем.

– Книга Эткинда – это действительно нечто чудовищное. А запись суда Вигдоровой – это, конечно, гениальная вещь. Но Иосиф хотел, чтобы о нем судили не по записи суда, а по стихам.

– Вы посвятили Бродскому несколько стихотворений. Что служило поводом или стимулом этих посвящений?

– Ну, все стихи были по конкретным поводам. «Три стихотворения Иосифу Бродскому» – после приговора. «Там, где Пушкинская осень…» – после Нобелевской премии, о которой я узнала в Риме (откуда поехала во Флоренцию – «перед ангелом Мадонна»), вообще Италия для меня – страна Иосифа куда больше, чем Америка. Остальные все стихи – на смерть и после смерти. Кстати, когда я осенью того же года, что был приговор и написаны «Три стихотворения Иосифу Бродскому», в «Трех стихотворениях, написанных в дороге», писала «…по улице Бродского / иду в метро», – это тоже о нем и, может быть, о том родстве судьбы (см. выше), т.е. некоторое предвидение.

– Какое из посвященных вами Бродскому стихотворений вам нравится больше всего? Можно его здесь поместить?

– Возьмите из «Новых восьмистиший»:

* Печатается по сохранившемуся у меня файлу. Надеюсь, что существенных расхождений с текстом, появившимся в книге, нет.