– А это неважно, – нахмурил брови Сверк. – Даже в ножны может и пыль набиться, и вода попасть. Не окажете своему оружию должного внимания и уважения, может оно вас потом в самый ответственный момент подвести. Нет у орка друга ближе, чем собственный клинок. И особенно в сражении. Потому каждый порядочный воин, прежде чем спать отправляться, должен о своём боевом друге позаботиться.
После такого выговора Пруту даже стыдно стало. Опозорился перед всем отрядом. Он ведь наставления эти не единожды и от отца слышал, и от братьев старших. И видел, как те вечерами оружие своё точили да начищали. Теперь же выходило, что не научили его близкие прописным истинам. А это уже укор не только Пруту, но и всей его семье.
– Извини, такай. – Сунай тоже смутился от слов Сверка. – Сейчас всё сделаем.
– Вот и молодцы, – смягчился Сверк. – Только чем делать-то будете? Небось не взяли с собой ничего? Держите пока моё прави́ло.
И передал ребятам точильный камень, обёрнутый куском мягкой замши.
Сунай, вынув свой нож, лишь пару раз провёл по кромке лезвия камнем, после чего принялся натирать его замшей.
– Вообще-то я мог бы его и вовсе не точить, – тихонько ответил он на удивлённый и немного укоризненный взгляд Прута. – И чистить его необязательно. Это я больше для порядка. А так я клинком этим что только перерубить-перерезать не пробовал! Не тупится он совсем. И сколы на кромке не появляются, хоть даже о камень его бей.
– Врёшь. Не может такого быть, – шёпотом возмутился Прут.
– Может-может, – уверенно покивал Сунай. – Ни грязь к нему не липнет, ни кровь. Я проверял, нож всегда чистым остаётся.
– Это где ж ты такой раздобыл? – Поверить в просто волшебные свойства невзрачного клинка у Прута не выходило.
– А это когда я от вас погоню отводил, – с удовольствием принялся рассказывать Сунай, поближе наклонившись к уху друга. – Сначала вниз по склону кинулся. Потом гляжу: отстали серые. А часть и вовсе вернуться к вам решила. Я опять к ним. Совсем рядом по склону проскочил. Парочку коротышек даже напугал, когда из кустов на них выскочил. И снова дёру, только в другую сторону. В общем, – махнул Сунай рукой, – бегал по горе туда-сюда да с одним серым лоб в лоб и столкнулся. А тот старый был, даже с посохом ходил. Чего такой немощный за нами в погоню увязался, даже понять не могу. Я – на него, а он на землю повалился. И посохом меня по голове. Больно. Набалдашник у него на посохе из черепушки какой-то был, вот и раскровянил мне лоб. Вот смотри, шрам до сих пор видно.
– Так это один из шаманов коблиттских был, – сообразил Прут. – Это у них такие посохи.
– Может, и шаман, – пожал плечами Сунай. – Мне он назваться не успел, я ему по носу кулаком заехал. А потом гляжу: у него на поясе этот кинжал в ножнах. Я решил, надо забрать, хоть чем-то отбиваться. Вот и забрал.
– Что-то не припомню, – наморщил лоб Прут, – чтобы у тебя этот нож был, когда мы в становище возвращались.
– Я его за пазухой нёс, думал – не потерять бы. Когда с пояса у коротышки срывал, петли на ножнах порвались, на пояс никак не подвесить было. Ты что, не веришь мне?
– Да верю, верю, – поспешил успокоить друга Прут. – Просто сдаётся мне, что кинжал твой непростым оказаться может. Обычно-то у коротышек оружие всё ржой изъеденное, потому как старое или из плохонького железа сделано. А этот нож вон какой! Как бы злую магию он в себе не нёс… Ты домашним-то его показывал?
