– Моя жизнь идеальна, – отрезала она с фальшивой улыбкой. – Завидуешь?
– Нет, – он покачал головой. – Не завидую.
Телефон в её кармане завибрировал – новое сообщение от мамы:
«Полина, не забудь зайти в магазин после танцев».
Она почувствовала, как кровь прилила к щекам. Мать обращалась с ней как с прислугой, даже не спрашивая, где она и всё ли в порядке. Её волновала только грязная посуда и продукты в холодильнике.
Роман, должно быть, заметил изменение на её лице: взгляд стал вопросительным. Она убрала телефон и кивнула на реку:
– Красиво, правда?
– Ты не ответишь? – спросил он, кивая на её карман.
– Нет, – она пожала плечами. – Это мама. Опять недовольна чем-то.
Что-то в его взгляде изменилось – появился интерес, почти сочувствие. И она, сама не понимая, почему, внезапно ощутила острую необходимость доверить ему правду. Или хотя бы часть правды.
– Она изменилась после развода, – начала она тихо. – Раньше она была… другой. Заботилась обо мне, интересовалась моей жизнью. А теперь у неё только работа и эти… мужчины.
Она замолчала, не зная, стоит ли продолжать. Роман смотрел на неё внимательно, без обычной иронии или отстранённости.
– А отец?
– А что отец? – она горько усмехнулась. – У него новая семья, новая жена, её сын. Он присылает деньги мне на карту раз в месяц и считает, что выполнил отцовский долг. Даже на день рождения не звонит, только сообщение шлёт.
Она подняла глаза к небу, часто моргая, чтобы сдержать непрошеные слёзы. Плакать перед Романом было последним, что ей сейчас нужно.
– Знаешь, что самое поганое? – продолжила она, стараясь говорить небрежно. – У него на аватарке фотка с её сыном. Они вдвоём на рыбалке, смеются. А со мной он никогда не ездил на рыбалку. Мол, это не для девочек.
Она замолчала, сжимая кулаки. Эта острая боль до сих пор заставляла её задыхаться, хотя прошло уже три года.
– Как будто у него никогда и не было дочери, – закончила она тихо. – Как будто я – просто неудобная строчка в ежемесячных расходах.
Лицо Романа заметно помрачнело. Взгляд потяжелел, уголки губ опустились. Он посмотрел куда-то мимо неё, на тёмную воду, и в его профиле мелькнула такая знакомая тоска, что ей стало не по себе.
– У тебя тоже проблемы с родителями? – спросила она осторожно.
Он усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья – только горечь и что-то ещё, тёмное, глубокое.
– Есть небольшая проблемка, – ответил он, всё ещё глядя на воду. – Мой отец сгорел заживо в пожаре почти девять лет назад.
Он сказал это таким будничным тоном, с такой обыденной иронией, что ей потребовалось несколько секунд на осознание его слов.
– Твой отец… что? – она почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
– Сгорел. В пожаре, – безэмоционально повторил он. – Наш дом загорелся ночью. Мы с мамой выбрались, а он – нет.
За привычной иронией в его глазах Полина увидела столько боли, что перехватило дыхание. Она не знала, что сказать. Любое «мне жаль» прозвучало бы фальшиво и пусто.
– Ничего себе, – выдохнула она наконец. – А я тут ною, что папочка не звонит.
К её удивлению, Роман слабо улыбнулся:
– У всех свои демоны. Твои – не менее реальны, чем мои.
Они помолчали некоторое время. Ветер усилился, зашуршал в опавших листьях под их ногами. Полина обхватила себя руками, стараясь согреться.
– Поэтому ты ходишь к ней? – спросила она внезапно.
Роман резко повернулся, в его глазах мелькнуло удивление, почти шок.
