– Зачем?!
– Ты обещаешь держать язык за зубами?! Напомню, этот секрет достался мне нелегко…
От этой обязанности Фабрис почувствовал, будто на него взвалили тяжесть – ноги сделались ватными.
Аполлинер же и не собирался дожидаться, пока мастер вымолвит обещание:
– Мне нужна квинтэссенция любви и страха.
– Что это такое?! – Фабрис даже не пытался выговорить это слово.
«Какое-то понятие алхимиков», – догадался мастер.
– Ты же смешиваешь песок, соду… чтобы получить стекло.
– Я смешиваю то, что можно потрогать, господин Аполлинер. Но как можно смешать любовь и страх?!
– Кровь, – усмехнулся Аполлинер.
Фабриса только сейчас осенило: что его смущало в облике гостя – кровь. Кровь на зубах – будто у него проблемы с дёснами.
«Возможно, что и так», – мастер увидел, как Аполлинер вытащил очередную дольку чеснока и закинул себе в рот.
– Нет, – невольно отшатнулся от Аполлинера Фабрис. На мгновение ему показалось, что тьма в комнате стала багровой.
– Ну нет, так нет, – кинул Аполлинер и быстрым шагом, как показалось Фабрису, с негодованием покинул мастерскую.
Всё произошло так стремительно, что за точкой потянулся шлейф, превращая этот знак препинания в многоточие…
Глава четвёртая
Работа души
И действительно, заронённое Аполлинером любопытство разгоралось в душе мастера. Соблазн был очень велик. Завладей он секретом Аполлинера, Фабрис решил бы множество проблем: и финансовое положение поправил, и общественный статус.
Красивым витражом Фабрис прославил бы не только город, но и род свой. Чем чёрт не шутит – может быть, и сам Его Величество король захотел бы видеть в своих покоях работы мастерской Фабриса Рене!
«А как бы вытянулись от удивления лица мастеровых Руше и самого Амори!»
Подобные представления бальзамом ложились на душу Фабриса.
«Вот бы порадовался на небесах папаша Джозеф моим успехам!» – мастер даже про отца не забыл упомянуть в своих мечтаниях.
Зло поминая друг о друге, отцы Фабриса и Амори передали эту обоюдную ненависть и своим детям. Оба замалчивали причину такой вражды, но, возможно, её истоки следует искать в тех временах, когда Джозеф работал подмастерьем у Люсьена Амори.
Потянулись будни. Ощущение упущенной возможности преследовало мастера Фабриса; являлось дополнительным элементом, выбивающим из колеи: «Я даже не удосужился узнать, в чём, собственно, состоит дело», – терзался Фабрис.
Аполлинер сказал про кровь, но это не означает убийство, как сразу подумал Фабрис; возможно, алхимик имел в виду кровопускание.
От того, как опрометчиво он отказался от этой неожиданной помощи, у Фабриса холодело внутри.
Через какое-то время мастер успокаивался, сумев взглянуть на ситуацию с позиции совести: «Как хорошо, что Аполлинер исчез; никакая сделка не достойна даже капли крови Барбары».
Но проходило время, настроение Фабриса опять менялось, и вместе с ним менялись и мысли – ситуация выглядела уже не так однозначно.
Почти вплотную подошла тёмная вода к бревнам мостка. Кружится в водоворотах у свай прошлогодняя осока, падалица. В широком зеркале реки отражается голубое весеннее небо – твоя душа снова становится восприимчивой к этому бездонному океану. Как лёд становится прозрачным от тепла, так и окружающий воздух, нагреваемый первыми тёплыми лучами, наполняется весенней динамикой.
На противоположном берегу просыпается лес: издали можно заметить птиц, перепархивающих с ветки на ветку, или косулю, пугливо всматривающуюся вдаль. Несколько уток приводняются в бежевых зарослях.
