Психосоматика. Практика воплощения эмоций - страница 17

Я уже собирался завершать сеанс и готовиться к следующему приему, когда Петра спросила, есть ли у меня время помочь ей с другим беспокоившим ее делом. Она сказала, что раньше у нее была депрессия, но теперь часто накапливалось так много энергии, что она не знала, что с ней делать: до этого подобный прилив сил она испытывала только во время приступов паники. Я объяснил ей, что, когда тело больше не проявляет симптомов и отключается в целях защиты от невыносимых переживаний, эмоций, его энергия высвобождается и используется для созидательных и улучшающих жизнь целей. Я попросил ее придумать, на какие достижения в жизни она могла бы направить дополнительную энергию. Петра ответила, что интересно, почему я ее об этом спрашиваю, ведь она как раз подумывает вернуться в университет и получить степень. Я ее поддержал и даже слегка подтолкнул к этому, сказав, что, если она не будет конструктивно использовать вновь обретенную энергию, старые симптомы вернутся.

Тот телефонный разговор был последним, когда мы с Петрой вместе работали. Я пишу «мы с Петрой вместе работали», а не «я работал с Петрой», поскольку считаю, что большая часть ее прогресса была связана с готовностью учиться и использовать больше своего тела в качестве вместилища, чтобы справиться с непреодолимыми эмоциональными переживаниями, а также с сопровождающими их стрессом и нарушением регуляции. Как гордый родитель, я следил за ее успехами в жизни благодаря контакту с ее дядей. У нее появился парень. Она окончила колледж. Вышла на новую работу. У нее теперь своя квартира. Сейчас она и ее молодой человек живут вместе. Последнее, что я о ней слышал: Петра и ее возлюбленный отправились в длительное путешествие на мотоцикле по азиатской стране. Интересно, может, это Индия, откуда я родом? В ближайшее время я постараюсь это выяснить.

Конни, женщина лет сорока пяти, страдала от мигреней с тех пор, как себя помнила. Они происходили один или даже два раза в неделю и порой становились до того невыносимыми, что ей приходилось лежать в темной комнате, чтобы хоть как-то уменьшить боль. Конни была психотерапевтом и участницей тренинга, который я проводил в Дании. От команды помощников я узнал, что Конни постоянно плакала во время взаимодействия с другими участниками тренинга, в результате чего те, кто пытался ей помочь, чувствовали себя беспомощными и озадаченными, а после тренинга ее часто настигала мигрень. Чтобы ее кандидатуру рассмотрели для участия в демонстрационном тренинге, она заполнила форму с информацией о себе и добровольным согласием. Из этой формы я извлек о Конни очень мало сведений, но то, что я о ней услышал, заставило задуматься, а не смогу ли я ей как-то помочь.

Обычно во время обучения я провожу демонстрацию какого-либо аспекта работы с одним из участников тренинга для остальных. Я отвечаю на вопросы о том, что делал во время демонстрации, а затем прошу отрабатывать представленную практику в группах по двое или по трое под наблюдением помощника тренера. Возможность взаимодействовать с Конни на демонстрации появилась у меня на второй или третий день шестидневного тренинга.

Еще до начала занятий я знал, что, если она будет плакать, мы ничего не достигнем, и дал понять ей и классу, что для какого-либо прогресса такое поведение необходимо сдерживать. Иногда плач оказывает терапевтический эффект, иногда является способом получить облегчение или признаком того, что клиент застрял в цикле беспомощности. Плач может избавить человека от страдания, вызвавшего этот симптом, но не дать ему или терапевту возможности исследовать страдание, получив подсказки, которые помогут излечиться. В случае Конни беспомощный плач стал привычной реакцией в процессе терапии и возникал каждый раз, когда затрагивалось какое-либо страдание. Оказалось, женщина прошла определенную терапию, в ходе которой ее поощряли к бурному выражению эмоций.