Инна сказала с долей жеманности:
– Вы такое секретное говорите в моем присутствие – считаете своей и решали убрать?
Перчик ответил вежливо и сухо:
– Ошибаешься. Но, видимо, понимаешь, что наши разговоры не для чужих ушей.
Артур заметил её симпатии и более уже клеился на предмет страсти. Ведет себя умно, говорит понятно. Верит, что женские уста не прощебечут где-либо о тайном сговоре троих подвыпивших мужчин.
С Инной закончив, обратился к Сергею:
– Веришь, не веришь – а я рад нашей встрече. Мы, настоящие патриоты Украины, должны вступиться на нашу родины.
От этих слов на Серегу дохнуло ветром странствий и перемен.
А Стас добавил от вдохновения:
– В плен не берем!
И разлив водку по рюмкам, добавил:
– Если кто скажет, что в ВСУ воюют пьяные воины, плюнь тому в рожу. На войне пьют для дезинфекции.
Подняли, сдвинули – чокаясь, Перчик тост сказал:
– За удачу, мужики!
– За неё, окаянную, – подхватила Инна, как бы оставшись не у дела.
Закусили, Закурили.
– Никогда десантуру не понимал: это ж надо, добровольно, в трезвом состоянии выпрыгнуть из самолета, – пошутил Чех.
Перчик упрекнул его:
– Был на фронте, а развязывать языки пленным не научился. Не попадались что ль?
– Выйдешь из боя и ничего кроме злости. На пленного смотришь, а злость такая, что судорогой зубы сводим. Как тут допрашивать – убивать надо.
Стас отвернулся, достал из пачки сигарету и закурил, жадно затягиваясь, загоняя дым глубоко в легкие и продолжая темму:
– Пылает в душе огонь мщения и ничего больше – ни одной мысли, пустота. Крови, крови хочется, чтобы излить свою ярость, чтобы под прикладом треснул чей-то череп, под ботинком хрустнули ребра. Заглянуть в глаза и спросить перед смертью: «Зачем же ты, падла, пришёл на Украину». Ну, держитесь теперь, суки, не будет вам пощады никому – ни старикам, ни женщинам, ни детям.
Глаза горели безумным огнем – перепил Чех: что с него взять. Рюмку назад говорил, как с окопа удрать, чтоб в живых остаться и в плен не сдаться – мол, мастерство не пропьешь.
Страшное это дело – война. Недолго был Станислав на фронте, года не прошло, но когда начинал говорить о боях, в горле застревал комок, мешая говорить и дышать.
Сергей мучительно соображал, как его Перчик переиграл – лидерство захватил, ничего конкретного не предложив. Где же бабки, Артур?
Будто почувствовав к себе интерес, врач-отравитель повернул к нему голову.
Владелец квартиры выдержал взгляд водянистых маловыразительных глаз, оценивающе присмотрелся. Выглядел Перчик хлюпиком. Ростом где-то метр семьдесят, а может, меньше, худой, с маленькой головой. Весь белый-белый, почти альбинос, единственно глаза не красные, а какие-то бесцветные. Он как-то сразу производил отталкивающее впечатление. Будто педик. А что? Многие говорят – врачи этим грешат. Нет, этой педриле Сергей подчиняться не будет.
Тогда к чему весь этот маскарад? Один ответ – темы нет.
Зная взрывной характер вавилонского археолога, Артур воздержался от щекотливых вопросов.
А через минуту:
– Скучно сидим. Включи телевизор. Война ещё не кончилась?
И потом:
– Давай по стопке хлопнем, а то эту бредятину без содрогания смотреть невозможно. Мы атакуем, ватники наступают – и кто побеждает?
– Сам же говорил – пиндосы, как всегда, в выигрыше.
– Не переживай. Что бы эти маразматики заокеанские ни придумали, выполнять-то нам придется. Пошли они на хрен. – Перчик рюмку поднял на уровень глаз. – Поехали! За нас, хороших парней, и смерть дуракам.
