– Не изводи меня, я не могу выбирать! – плакала Арника.
– А придется!
– Прекрати! – кричала через слезы Арника и задыхалась, чувствуя, как былой спазм в горле возвращается. (Только случись сейчас очередной приступ, принесет ли волк снова воды, или он никогда ее больше не простит и пожелает смерти?) – Рикки не будет жить в вольере и все тут, я не предам его!
– Только не забудь об этом Людмиле Сергеевне сообщить! – ранил жену каждым новым словом Иван.
– О, Боже! Да пошла она к черту и ты, если хочешь, с ней туда же отправляйся! У нее грудь пятого размела, бока и живот как подушки, не то что у меня, одни кости! Ничего сообщать ей не буду, понял?! Она даже не спросила, есть ли у нас домашние животные. А раз не спросила, то почему я должна ей об этом рассказывать? Может, ты постараешься в приватной беседе, предашь и меня и Рикки, Людочка будет только счастлива! Я все поняла, глаза на правильном месте находятся!
– Арника, лучше замолчи! – кричал на весь дом Иван.
– Сам замолчи! – хлюпала носом Арника.
Это был первый масштабный скандал за всю историю супружеской жизни Арники и Ивана.
На следующий день, вечером, Арника и Иван извинились друг перед другом, и казалось, конфликт остался в прошлом, но непонятная отрешенность появилась в отношениях. Горький осадок от обидных слов и обвинений. Арника не хотела уличать мужа в измене, он не был способен на нее. Да, смотрел на женщин, оценивал, будто сравнивал одну с другой. Но никогда не ставил вровень с ними Арнику, она для него была божеством, идеалом. И про кости сказал тогда не со зла, это тоже Арника понимала, а лишь для того, чтобы она поберегла себя, потому что действительно начала таять на глазах. Да и как здесь не растаять, когда она забывает о существовании еды? Все правильно, все верно, но от холода некуда деться, негде спрятаться и нечем согреться. Словно они с мужем рядом друг с другом и в то же время растянуты по разным полюсам. Причем Арника находится в холодном плену, заметенная снегом по самую макушку, не может даже пошевелиться, а муж еще борется, сопротивляется неведомой силе, которая вторгается в их семью. И делает он это через обвинения и упреки, через молчание и долгие немые взгляды. Действительно, с началом процедуры усыновления возникло тихое присутствие кого-то третьего, и этот третий медленно вползает в дом, заполняет все пространство, владеет ситуацией и встает стеной между двумя близкими людьми. Не спасали ни вечерние посиделки перед камином, ни шахматные партии, которые так обожали Арника и Иван, ни прогулки с Рикки по ночным улицам. «Странно, – рассуждала Арника, – что с нами стало, неужели маленький человек, которого еще даже нет в доме, так повлиял на двух взрослых людей, вытащил из самых глубин наши низменные качества? А думалось, мы прекрасная пара, столько лет вместе – и полное взаимопонимание!» Где-то глубоко внутри Арника чувствовала, что обретенный покой в семье напускной, какой-то искусственный, не ровен час, и все недобрые эмоции выбросятся наружу, разрушат семью. И тогда она увидит, что десять лет совместной жизни были фальшивыми, ненастоящими, глупой игрой в притворство! Может, это случилось бы и раньше, если бы семья столкнулась с серьезными трудностями, но трудностей, как ни странно, в их жизни не было. Были задачи. А любые задачи Арника и Иван решали совместно, упорно не называя их проблемами, и всегда находили правильный выход из затруднительной ситуации. Но здесь, на ровном месте, споткнулись. И об что?
