Птичий отель - страница 20

Потом мы проехали Каса-Гранде, Чиуауа, Хименес, Торреон, Керегаро, Тласкала – замучилась запоминать.

Мы все вышли в Тапачула, пробыв в пути около недели.

Шарлейн намеревалась отправиться в близлежащую коммуну, где местные повитухи помогали женщинам избавиться от бремени. Мамочек селили в соломенные домики, плату брали работой на огороде. Гитарист Арти сразу намылился ловить попутку. Ночной водитель Роман, очумев от автобуса, отправился в город, чтобы покататься на мотоцикле.

А я стояла одна, не представляя, куда идти, да мне было все равно куда.

Через дорогу от того места, где нас высадила зеленая черепаха, находились такерия и бодега[58], в середине улицы была еще одна такерия и условный отель «Калифорния» с почасовой сдачей комнат. Имелись лавка женской одежды и киоск, где продавались пиньяты и платья кинсианьера[59]. Туда я точно не стала заходить.

Пройдя еще около мили, я оказалась в аэропорту размером с автобусную станцию. На небольшом здании из шлакобетона висела табличка «Аэропурто», а возле единственной взлетной полосы отдыхали два видавших виды поршневых самолета. Я зашла внутрь здания, чтобы справиться насчет билетов. Ближайший рейс планировался через десять минут. Место назначения, учитывая мой плохой испанский, оставалось непонятным, но меня это не беспокоило. Я выложила на стойку одну из купюр, подаренных мне Гарри.

Во время полета до Сан-Фелипе[60] сильно трясло. Самолет летел достаточно низко, позволяя разглядеть пейзаж внизу – совсем безлюдный, если не считать небольшой деревушки и гор, исчерченных узкими дорогами. Потом под нами проплыл один вулкан, затем второй, и наконец показался город, в котором не было ни единого многоэтажного здания. Куда ни кинешь взор, весь склон горы был усеян хлипкими домиками под композитным шифером. Домики тесно жались друг к другу, и каждый был выкрашен в какой-нибудь яркий цвет. Если ты беден, особенно если ты беден, то обязательно выберешь оранжевую, зеленую или фиолетовую краски.

Самолет начал снижаться, и уже можно было разглядеть дворики и белье на веревках, фигурки людей, обрабатывающих землю; собирающих хворост детей и женщин, стирающих белье в корытах.

Не будь я человеком, еще несколько дней назад собиравшимся совершить самоубийство, то, наверное, ужаснулась бы такой жесткой посадке. Но поскольку это была я, то испытала лишь некую отстраненность. И вдруг подумалось: может быть, на этом все и закончится? Ну и ладно. Тем не менее через минуту самолет затормозил на взлетно-посадочной полосе, а еще через минуту я уже вошла в аэропорт чуть больше предыдущего. Перед зданием играл ансамбль маримбистов[61], а женщины бойко торговали шляпами, сумками, бусами и жвачкой.

Отстояв небольшую очередь к таможенному досмотру (где я была единственной североамериканкой), я вышла на пыльную мостовую и еле отбилась от безногого попрошайки, пытавшегося продать мне брелок для ключей. Чуть поодаль, сжимая в руках томики с Библией, стояла группа молодых белых ребят в старомодных костюмах и беретах. Вдруг заголосила какая-то старуха в фартуке и бросилась обнимать мужчину в ковбойской шляпе и футболке «Оклэнд Рейдерс». Так встречает мать сына после долгой разлуки.

В аэропортах меня всегда трогали до слез подобные сценки воссоединения. Ведь большинство, обменявшись легким объятием или рукопожатием, сразу же следуют к багажной карусели. Ну да, еще можно похлопать встреченного по спине и задать самый бессмысленный из всех вопросов: «Ну, как долетел(а)?»