Птичник № 8 - страница 24

– Ты с ним на работе познакомилась?

– С кем – с ним?

– Хочешь однажды явиться домой и объявить, что я скоро стану дедом? Дай мне до этого хоть к алтарю тебя отвести.

– Я уж лучше аборт сделаю.

Джейни съела пончик, глядя, как отец с кряхтением растягивает над головой резинку. Она почувствовала легкий укол совести, но делиться с ним не хотелось. Хотелось бережно хранить секрет.

– А чего тебе нерадостно-то? Работа хорошая.

– Мучить бедных птиц, ну конечно.

Только бы не разрушить чары, связавшие их с Кливленд.

– Там оплачивают учебу в университете, ты знала? Неплохо.

– Да плевала я на их учебу. Слушай, осторожнее с этой фигней, телевизор грохнешь.

Они не называли это “воровством”, потому что воровство – это когда таскают блокноты из офисной подсобки, а Кливленд настаивала на том, что они всего лишь выполняют свою работу. Говорить, что они “выпускают птиц на волю” и уж тем более “освобождают” их, она не разрешала. Разве могли они отвезти кур в такое место, где те были бы “свободны”? Их несвобода длилась так долго и зашла так далеко, что они давно потеряли способность к жизни в дикой природе. “Освободить кого-то можно только при условии наличия такого места, где этот кто-то сможет быть свободным”, – говорила Кливленд. Но Джейни с ней не соглашалась. Ведь тогда получается, что эти курицы, эти существа с крыльями, способные летать на короткие расстояния, эти птицы из выражения “свободен как птица”, в действительности лишены права на свободу? На Кливленд ее слова не произвели впечатления. И громкое слово “спасение” тоже было вычеркнуто из списка.

Так как же это назвать?

В “удалении” было что-то хирургическое.

В “избавлении” – что-то религиозное.

“Выведение” напоминало один из этапов пищеварительного процесса.

“Исход”. Это Джейни уже просто так сказала, для веселья.

Кливленд остановилась на политически нейтральном, безэмоциональном “изъятии”.

Они изымали кур из птичников, которые инспектировали.

Курица. Не совсем птица, но и не то чтобы не птица. Огромные крылья, тело изящнее, чем у утки, но летает еле-еле. Несколько футов прохлопает по воздуху и тут же неуклюже приземляется. Когда слышишь слово “птица”, курица – последнее, что приходит на ум. Да и вообще, что такое птица? Нечто среднее между млекопитающим и рептилией, жутковатое смешение того и другого: с одной стороны, теплокровное и говорливое, но с другой, откладывает яйца и происходит от динозавров.

Они клевали шнурки ее кроссовок, запрыгивали на табурет, тыкались клювом в пуговицы, заглядывали в глаза. Gallus gallus domesticus. Одомашненная благодаря своим повадкам млекопитающего, но с рептильим дикарством в глазах.

Что с ними делать, было неясно. Джейни и Кливленд в темноте отвозили кур по двухполосным дорогам к ближайшему убежищу, вдали от шоссе, в центре лоскутного одеяла посевных полей. Сгружали коробку с птицами прямо на дорогу, у почтового ящика. Но это было неудобно и отнимало два лишних часа, к тому же холодными ночами в феврале и затем в марте нежные куриные гребешки могли обморозиться прежде, чем их найдут. Поэтому возвращались в маленький офис защитников прав животных в центре и все-таки оставляли кур там. Человек, который был у них там главным, писал и клялся, что отомстит. Кливленд была уверена, что это женщина, имеющая отношение к одной из ферм, но единственным, кто хотя бы изредка оказывался в офисе, был мужчина – как выяснилось, звали его Дилл. Однажды они приехали, а вывески организации больше нет, вместо нее в окне плакат о сдаче помещения. Джейни пригнулась к самому стеклу, сделала козырек из одетых в перчатки ладоней. Внутри было пусто, только опрокинутые набок картонные коробки. Поехали по следам Дилла и остановились перед старым фермерским домом-великаном в десяти милях дальше по дороге. Оставили коробки с птицами во дворе.