Но где-то на краю сознания, в самой глубине усталости и счастья, мелькнула тревожная мысль: а что, если это было только началом? Что, если Расколотое Сердце Миши – не единственная тень, угрожающая Свету? Я отогнал эту мысль. Сейчас нужно было радоваться. Мир был спасён. На сегодня.
Я устроился поудобнее в пушистом гнёздышке, глядя на сияющий Цветок, и тихо засвистел свою самую весёлую песенку. Песенку Хранителя, который справился. Пока в Лесу Дружбы звучал смех и царила забота, Свет Облачных Цветов сиял ярко, напоминая всем, что самое сильное волшебство на свете – это Доброта и Любовь. И мир во всём мире начинается прямо здесь, с маленького храброго поступка для того, кто рядом.
Глава 5: Праздник Света и Первая Тень
Радость после спасения Главного Цветка разлилась по Лесу Дружбы, как мёд по тёплому блинчику. Казалось, само солнце светило ярче, подражая сиянию Облачных Цветов. Воздух наполнился не только Светом Доброты, но и звонким смехом, весёлыми криками, музыкой – кто-то барабанил по дуплу, кто-то свистел в травинку, а птенчики Солнечных Воробушков завели свою задорную трель прямо у моего гнёздышка.
Я отогрелся, высох (моя облачная шёрстка восстанавливалась удивительно быстро!) и теперь с высоты Небесного Древа наблюдал за праздником, который устроили зверята внизу. Они собрались на Большой Поляне у Подножия Древа – огромном лугу, усыпанном полевыми цветами.
В самом центре, окружённый всеобщим восхищением, стоял Медвежонок Миша. Он сиял гордостью и счастьем, а его мама, большая и добрая Медведица Бурая, нежно обнимала его одной лапой, а в другой крепко сжимала свой чудесный белый камешек. Она то и дело подносила его к глазам, любуясь блеском, а потом снова смотрела на сына с такой любовью, что у меня самого наворачивались слёзы умиления. Миша рассказывал историю потери и находки, размахивая лапами, а звери слушали затаив дыхание. Когда он дошёл до момента, как я нырнул под водопад, раздались восхищённые возгласы и аплодисменты (топот лап, хлопанье крыльев и ушами).
Белочка Чипа и Барсучонок Бури, забыв про вчерашнюю ссору, вместе строили гигантскую пирамиду из шишек и орехов – выше них самих!
Зайчонок Ушастик угощал всех своей «кривенькой, но самой душевной» морковкой, а его маленькая сестрёнка Пушинка прыгала вокруг, хвастаясь братом.
Лисичка Рыжуля с гордостью показывала свой песочный замок, который теперь украшали яркие ягоды и цветы. Зверята ахали и восхищались. Даже ворчливый Барсук Старый Крот пробурчал что-то одобрительное и подарил ей блестящий жёлудь для центральной башни.
Я улыбался, глядя на эту картину мира, заботы и смеха. Моё пушистое сердечко пело. Я справился. Свет Доброты сиял ярко, окутывая всех тёплым, невидимым покрывалом. Казалось, ничто не может омрачить этот день.
И вдруг… я почувствовал его. Слабый, едва уловимый холодок. Совсем не такой пронзительный, как от Миши, но… острый. Колючий. Как иголка ёжика. Он шёл не снизу, а сбоку – с одной из средних ветвей Небесного Древа, где рос другой Облачный Цветок, поменьше. Я насторожился и полетел туда, приземлившись на соседнюю ветку.
На широком, удобном суку сидела… Рыжуля? Но она же только что была внизу, на празднике! Я присмотрелся. Да, это была она. Она прилетела сюда одна? Лисичка сидела, поджав лапки, и смотрела вниз на поляну. Но не на свой замок, а туда, где стоял Миша, окружённый толпой восторженных зверей. Её обычно хитрые и весёлые глазки были прищурены, а уголки рта опущены. Хвост лежал неподвижно, без обычного задорного подрагивания. И тот самый колючий холодок исходил именно от неё.
