Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - страница 6

Министр иностранных дел граф Н.И. Панин находил, что изолировать Оренбургскую губернию невозможно, что скрывать истину вредно и о происходящем под Оренбургом необходимо объявить во всенародное известие.

– О возмущении, без сомнения, известно уже во всем государстве, – говорил граф Панин, – и правительство, скрывая его пред народом, придает ему более важности, нежели есть оно на самом деле. Для отнятия всех вредных мыслей и толков, следовательно, и для удержания соседних мест в спокойстве нужно объявить о том манифестом во всей империи, именовать мятежников разбойничьими толпами, а Пугачева вором и самозванцем.

Соглашаясь с мнением о необходимости обнародования манифеста, Государственный совет не отверг предложения князя Вяземского и поручил ему составить проект объявления и представить его совету[33].

На следующий день, 10 декабря, Сенат рассуждал, что «хотя нет сомнения, чтоб изменник Пугачев, по взятым на поражение его мерам, вскоре истреблен не был (?), но как всего того над ним в действо произвесть еще некогда было, а между тем слухи об измене везде час от часу распространяются и увеличиваются гораздо больше, нежели сколько в самом деле есть, то Сенат почитает за нужное, чтоб о сей изменнической воровской партии публиковано было во всем государстве от высочайшего ее императорского величества имени краткими манифестами, с точным притом объявлением, что как сам предводитель той воровской шайки, изменник Пугачев, так равно и те, кои в сообщество его доныне вступили и впредь паче ожидания вступят, преданы от Св. Синода анафеме».

В том же заседании князь А.А. Вяземский предложил на обсуждение другой вопрос: не следует ли публиковать указ от имени Сената, чтобы население имело осторожность от разбойнических шаек. Присутствующие члены единогласно согласились с мнением генерал-прокурора, но при этом постановили, что указ этот должен быть отправлен на усмотрение Бибикова, и если он признает эту меру полезной, то публиковать его только в губерниях Нижегородской, Казанской и Астраханской, в Исетской провинции и Екатеринбургском горном ведомстве[34].

Объявляя, что в Оренбургской губернии появилась шайка мятежников, что беглый донской казак Емельян Пугачев «отважился, даже безо всякого подобия и вероятности, взять на себя имя императора Петра III», Правительствующий сенат предостерегал население соседних губерний, чтоб оно не верило ложным разглашениям и приняло меры к охранению себя от разбойнических партий. С этою целью Сенат счел своим долгом напомнить жителям «и возобновить те осторожности, которые по причине бывшей моровой язвы к исполнению во всех селениях предписаны были: ибо и сие зло в слабых и неосторожных людях подобный моровой язве вред произвести может». Предосторожности эти заключались в том, чтобы в каждом селении была оставлена одна дорога для въезда и выезда, все же остальные или были перекопаны, или заняты днем и ночью караулами. На проезжей дороге должны были быть поставлены рогатки или ворота для опроса проезжающих. В каждом селении должен быть выбран смотритель «из лучших людей», на обязанность коего возложено следить за тем, чтобы «бродяги, а иногда и самые воры в селение впущены не были, ибо, ослабев и разбойнические шайки могут в нищенском одеянии и под разными видами входить и зло как разглашением, так и действием коварным производить». Всех подозрительных приказано представлять начальству, шайкам бродяг и разбойников не давать ни пропитания, ни пристанища, отражать их силой и помогать войскам, давая знать о месте сбора мятежников. «А как долг звания дворянского обязывает оных более пещись о спасении невинных крестьян своих от угрожаемого от таковых злодеев разврата, мучительств и разорения и о скорейшем и совершенном истреблении сих бесчеловечных злодеев, то и не можно усомниться, чтобы всякий из них не употребил своего рачения, сил и возможности, дабы вспомоществовать воинским командам, так как и частным смотрителям в вышеприведенном искоренении и поимке злодеев»