– Почему?
– Что почему? Так держат его эти братья разбойники, Гришка да Алехан.
– Пусть падет в ноги, – сказала Со.
– Зачем?
– Можа, я его помилую.
– Так напрасно, Со, – сказал Панин, – он же ж был в руках у Лизки.
– А после нее ничему хорошему уже не научишься, – добавил Разумовский. – Скотина, чистая свинья ведь.
– Ладно, ладно, пусть подведут, – сказала Со, и попросила Да налить ей кофе.
– Больше нет, – ответила наперсница.
– Пусть заварят.
– Где?
– У тебя на бороде.
– Хорошо, сейчас разведут костер. – И Даша обратилась к кучеру и его гостю Атаману, чтобы слезли, наконец, с лошадей и занялись делом. И видя, что ребята поправляют ремни, уточнила: – Только не здесь. И не сейчас. Пока разведите костер и сварите кофей.
Со смешками ребята слезли с козел на другую сторону кареты.
Подвели поэта. Он упал на колени. А скорее всего, его уложили в грязь лицом братишки Орлы.
– Ну, говори, что ты землю клюешь, – сказала Со, – может помилую.
– Так сейчас все скажу, – Державин поправил волосы:
– Дар напрасный, дар случайный
Жизнь! Зачем ты мне дана?
И зачем судьбой тайной,
Ты на казнь осуждена?
– Что?
– Каково?
– Добить его? – спросил Григорий.
– Та не, хорошо, – ответила Со, – пусть живет. Более того, вымыть ноги и ко мне в опочивальню.
– Это за что, же? – удивился Алехан.
– За стихи, естественно.
– Хорошие стихи?
– Так, божественные!
– И да, – добавила София, – сегодня вечером все встречаемся в большой зале Нового Екатерининского Дворца. Будьте при параде. И еще, – обратилась она к Разумовскому и Панину, – новые залы со столами на четыре и шесть персон готовы?
– Есс! – вскинул руку к голове Панин. И Разумовский тоже.
– Сколько залов со столами для кушаний?
– Так три, кажется, – сказал Панин. – Золотой, Изумрудный, да Бриллиантовый.
– Есть еще и четвертый, небольшой зальчик, – сказал Разумовский.
– Банкетка называется, – сказал Панин.
– Чтобы можно было отметить что-то с друзьями, – сказал Разумовский.
– С небольшим количеством друзьец, – сказал Панин.
– Мы боимся только, что эта новая, аглицкая манера приема некоторых шокирует.
– Даже многих.
– Ничего, пусть привыкают жрать… я сказала:
– Жрать?
– Нет, конечно, я имею в виду:
– Жить по-человечески.
– Действительно, а то рассядутся, как скоты в один длинный ряд, а потом не поймешь, кто там лазит под столами, и лапает за коленки, – резюмировала Даша, подавая Софии кофей.
– А нам? – хором рявкнули Панин, Разумовский и братья Григорий и Алехан Орловы.
– Да… вам, расходитесь по домам, – улыбнулась Президент Академии Наук.
– Не обижайтесь, ребята, – успокоительно подняла руку Со, – приглашаю всех вечером в Бриллиантовый Зал. Кстати, пригласительные-то готовы? Кирила Разумовский, ты их отпечатал?
– Разумеется, и на прекрасной бумаге, с вашими цветными картинками.
– В короне?
– Обязательно!
– Корону надо убрать. Пока что.
– Но как?! Перепечатывать все, что ли?
– Так перепечатай. До вечера успеешь.
– А эти?
– А эти, оставь для официальной презентации.
– Ну, окей. Я успею. Но раздавать пригласительные тогда придется на входе.
– А в чем проблема?
– Как бы не запутаться.
– Справимся, – заверил Панин.
– Ну, если ты поможешь, то конечно, справимся, – сказал Разумовский. И добавил, обратившись к Григорию и Алехану: – И если ребята проконтролируют вход, чтобы нас не оскорбляли за задержку.
– Окей, папан, – сказал Григорий, – все будет уделано.
Алехан тоже показал кулак величиной с голову молодого теленка.
