– Ты кто? – спросила Даша, поняв, что Лиза указывает именно на него. Эти дамы, Графиня Лиза Воронцова и Княгиня Дашкова обычно даже не раскланивались друг с другом, так как принадлежали к противоположным группировкам. Даша была подругой Пират Риццы, а Лиза – наоборот, была другом Пиратора, Петра Третьего. И когда одну из них спрашивали:
– Почему? – Обе отвечали одинаково:
– Не обращайте внимания. Шиз май систэ. – Они были родными сестрами.
– Так, вы не узнаете меня? – спросил парень. – Я так долго не был с вами вместе?
Наконец под стол упала сама Со.
– Жив, Курилка! – Графиня Лиза бросилась ему на шею. На ней повисла Баронесса Карр, которой Петрушка много наобещался, да она думала, что все уж пропало, как он умер.
Эм Великолепный, как две капли воды был похож на пропавшего Петра Третьего.
– Как брат-близнец, – высказала версию Шаргородская.
– Так думаешь это кто? – спросила София.
– Это? – переспросила Шарик, рассматривая, как на парне повисли сразу и Пигмалион, и Галатея. Пигмалион – в том смысле, что ассоциировался со словом маленький. А Галатея с четырехметровой статуей, которую он создал. Богатырем, как известно, была Лизка Воронцова, а пигалицей фрейлина Карр.
Эм Великолепный упал и сломал стол.
– Так это и есть твой… – начала Брюс. А Шарик добавила:
– Один из них это точно.
– Это Эм Великолепный, – сама решила София.
– А почему не Петр Третий? – спросила Брюс.
– Потому что Петр Третий и есть Эм Великолепный, – констатировала Шар.
– Отлично. Надо срочно жениться. – Нет последнюю фразу она только хотела сказать, но прежде решили уточнить: – Мы женаты?
– Естественно, – ответила Брюс.
– Почему?
– У вас дети, – напомнила Шарик.
– Точно! Павел.
– Разумеется, – сказала Брюс.
– Что? – не поняла Со.
– Если есть Петр – должен быть и Павел.
– Это ве-е-е-р-но, – задумчиво пропела Великая Княгиня. – Теперь уже не Пират Рицца.
– Надо с ним сразу договорится, – сказала Брюс, – чтобы было двое Пираторов.
– Точнее, Пират Рицца и просто Пиратор, – добавила Шаргородская.
– Мы сейчас проверим, кто это, – сказала Со.
– Если Петрушка, то он, конечно, откажется, – сказала Графиня Брюс.
– Если согласится – значит Эм Великолепный.
– Кам хирэ! – крикнула Со через стол.
– Иду! – ответил Эм.
– Так иди! Чего ты там валяешься под столом?
– Пигмалион и Галатея его не пускают, – сказала Брюс.
– Теперь они в него вцепятся, – сказала Шаргородская. – И добавила: – Надо их вызвать на поединок.
– Кому достанется эта громадная Галатея-Воронцова? – спросила Брюс.
– Я возьму ее на себя, – сказала София.
– Зря.
– Она тебя убьет.
– Я не собираюсь с ней драться. Пусть липнут к Эму Великолепному для прикрытия.
– Высосут ведь пиявки полностью, кровиночки не останется, – жалостливо сказала Шаргородская.
– Вы правы, – резюмировала мудрая София. – Нужно кого-то им подставить, чтобы ходили рядом, и в случае беспрерывного секса, подменяли Великолепного.
– Кого?
– Кого бы вы предложили?
– Мэй би, Шувалова с Разумовским?
– Лучше Державина с Ломоносовым.
– Чем лучше?
– Тем и лучше, что наука и искусство тоже должны быть представлены в высшем обществе.
– Я бы предложила младших Орловых, Владимира и Федю, – сказала Шаргородская, а то ведь пристают:
– Допусти, да допусти нас на экзамен. – Говорю:
– Не пройдете ведь, окаянные!
Нет, просятся.
– До меня? – уточнила Со.
– Естественно.
